Сергей Ясный - Музыка мрачных квартир

— Умолкни, — равнодушным спокойным тоном, продолжая смотреть на огонь, прервал его незнакомец.

— Что?!.. — было видно что с Кадавериным давно так не разговаривали и он даже растерялся. — Не понял… Что ты сказал, старый заморыш?!

— Я сказал тебе умолкнуть.

— Ты верно заигрался, — усмехнулся Кадаверин. — Да ты знаешь кто я?

— Прекрасно знаю и видел таких как ты в огромном количестве вон в той огромной навозной куче, — незнакомец, по-прежнему не отрывая взгляда от огня, указал рукой куда-то в сторону от себя. Когда все обратили свои взоры по направлению его руки, то заметили как что-то шевелится и издаёт отвратительные звуки в темноте. — Не бойтесь, — поспешил их успокоить незнакомец, — для вас они не опасны в большинстве своём. Воняют вот только…

— Да ты совсем страх потерял, старик?! — взревел гневно Кадаверин. — Да я уважаемый человек! Да если я захочу, то превращу твою жизнь в ад! У меня власть, связи, неприкосновенность!.. Я — владелец крупного банка, который…

— … который давно надо было разогнать вместе со всеми остальными расплодившимися банками, вся суть которых — паразитировать и вымогать, — вновь прервал его незнакомец спокойным тоном. — Видел я тут много вашего брата. От вас смердит не меньше, чем от чинуш, воров, шлюх и прочего отребья — нынешних "хозяев жизни", как вы себя называете. Вместо того, чтобы служить простым честным и работящим людям и благодарить их за то, что они доверяют вам свои трудовые и честно заработанные, вы унижаете их, сдираете три шкуры, в то время как параллельно играете роль сокрытия наворованного и служите в роли очередного цепного пса при власти. Подозрительно большими полномочиями она одарила банальную свинью-копилку. С чего бы вдруг?

— Да я…

— Лучше помолчи, говорю. Или расскажешь о своём похоронном бизнесе? О своём, так называемом, "профсоюзе ритуальных услуг"? За одно это вам гнить вечно в яме куда более зловонной, нежели та куча, что находится позади тебя. Вы же, упыри проклятые, делаете деньги на смерти! На смерти! На неизбежном для каждого человека, включая вас! На том, что должна предоставляться каждому бесплатно — право на достойное погребение! А сейчас люди не имею финансовой возможности похоронить своих родных! Финансовой — только вдумайтесь как такое вообще может быть! Позор тому государству, которое устраивает преступный бизнес на костях своих граждан! И вечная кара таким как ты!… - Старик тяжело задышал, пытаясь успокоиться от праведного гнева. — Теперь послушай и другую сторону. Ведь свободное выражение собственного мнения даже у вас не запрещено? Так вот, мы оба знаем, что банк ты превратил в прикрытие своей собственной преступной деятельности. В этом вы как братья-близнецы с этим духовным голодранцем. — Незнакомец кивнул в сторону Ступруняна и все перевели взгляд на Марата. От неожиданности нахлынувшего волнения, тот заиграл жевлаками. — Вы оба, — продолжал, опустив голову, старик, — создали себе лишь более или менее приличные ширмы. Но как бы вы не мнили себя большими и значимыми, но суть ваша столь ничтожна, что даже не знаю как и насколько вы удивитесь, столкнувшись с ней лицом к лицу.

— Старче! — взревел вновь Кадаверин и поднялся на этот раз на ноги. — Был бы ты помоложе — живого места от тебя бы не оставил! Зови сюда своего хозяина — будем разговор разговаривать!

В этот момент из мрака донёсся жуткий вопль. Нарастал гул. Кадаверин испуганно пригнулся и поспешил сесть на место.

— Позвать хозяина? — незнакомец впервые засмеялся. — Вы и со мной-то оба рядом сели, потому как хотели по-быстрому договориться в случае чего. Но я свободный советский человек со своего рождения. А свободен не только тот, кто не имеет хозяина, но и тот, кто им не желает быть. Нет и не должно быть никакой власти одного человека над другим. Нет её у человека и над животными. В этом мире все равны и каждая жизнь ценна. Зато у каждого есть обязанности во имя общего дела и ответственность перед людьми. И касается это абсолютно каждого. Запомни: не власть у человека должна быть, а ответственность.

— Я не ослышался? — усмехнулся Кадаверин. — Ты назвал себя свободным советским человеком?

— Ты не ослышался.

— Ты в каком веке живёшь, дедуля? — Кадаверин вместе со Ступруняном заржали так, что на секунду заглушили даже гул. — Так ты у нас тупорылый совок, значит? Тогда всё ясно, господа! Это специальный ретро-аттракцион! Вот она — атмосфера истинного совка!

— Совком свою Родину может называть только мусор, но никак не достойный её сын, — с отвращением глядя на Ступруняна и Кадаверина, сказала вдруг Мария.

— Смотрите-ка, ещё одна комсомолка! — воскликнул, тыча в её сторону пальцем, Марат.

— Девушка всё верно сказала, — поддержал Марию старик. — И этот мусор вскоре отправится по назначению. Не должны подонки, охаивающие свою мать, которая взрастила их и на чьи средства они разбогатели, истязающие и высасывающие из неё последние жизненные силы — не должны эти подонки ходить по её владения, которые ценой своей жизни защищали и создавали её истинные благородные сыновья и дочери!

При этих словах, незнакомец впервые поднял голову и пронзительным взглядом осмотрел каждого, взирая на них сурово, но без ненависти. Его седые локоны всколыхнулись, уставшие глаза сверкнули, а свет от огня осветил его покрытое глубокими морщинами и шрамами лицо. В этот раз Марии показалось, что она знает этого старика и видела его совсем недавно. Но где?..

— Ты не забывайся, дед! — рявкнул Ступрунян. — Ты сейчас находишься в моих владениях. Я арендовал Лисью Нору…

— Если ты ещё не понял, — перебил его незнакомец, — то ты сейчас далеко от своих покупок. Мы сидим на опушке посреди дремучего леса со всеми его жуткими обитателями.

И действительно, только сейчас все задумались над тем где они находятся, ведь это явно не комната… А сидели они на твёрдой холодной земле, покрытой опавшими сосновыми иголками как ковром. Костёр горел ярко и можно было увидеть, что опушка окружена и впрямь дремучим лесом, из мрака которого то и дело раздавались жутковатые крики и вопли…

— Я хочу домой! — Луиза вдруг заревела и едва не забилась в истерике.

— Молчи, дура! — рыкнул на неё Протервин и отвесил её тяжёлый подзатыльник. — Сейчас господа всё разрулят…

— Господа все в Париже, молодой человек, — усмехнулся старик. — И живётся им там всё хуже и хуже. Впрочем, холопы любят величать друг друга господами, хоть как-то возвеличивая собственную никчёмность. А настоящий человек другому настоящему человеку — товарищ и друг.

— Да ты, дед, самый настоящий ущербный совок! — заверещал осмелевший вдруг Дениска. — Ты, небось, ещё и коммунарик, сталинист? Ну-ка, признавайся — портрет Сталина у тебя висит? В сортире, как и положено у совков?