Алексей Сквер - Перекур

— Так ты вот так вот запросто за 3 часа можешь в Москву скататься? На Красную Площадь?

— Да я там всего два раза был — отмазывается Вадим. Он старается не смотреть на Дымова. Одно дело геройствовать в казарме днём и совсем другое ночью разговаривать в умывальнике.

— Пасть закрой — зло срывается Дымов — Козёл Мааасковский.

Дымов накручивает себя, чтобы злость прорвалась и затопила сознание. Тогда бить проще и удобнее.

Вадим это понимает. Сам так себя накручивал, если приходилось в школе затевать драку. Но тут не школа. И честной драки один на один не выйдет. Какая ж она честная, если драться предстоит с опытным в этих делах и гораздо более крепким пацаном, который ещё и здоровее? Тут намечается избиение. Вот она — дедовщина, которой так пугали. Гопота в сапогах.

Вадим с тоской оглядывает убогое убранство казарменного умывальника. Небольшое помещение перегороженное посередине стеной около полутора метров высотой, к которой крепятся 8 раковин для умывания личного состава роты, по 4 с каждой стороны. Пол и стены в кафеле. На левой от входа стене висят 4 писсуара. В углу шкаф для хозяйственного инвентаря. Швабры, тряпки, ведро. Оружием они стать не могут. Это только в кино Брюс Ли палкой может роту разогнать, а тут… если только пуще разозлить сгодятся. Ну и окна. Можно разбить. Схватить осколок, и… порезаться самому, а потом ещё стекло рожать. Этот вариант обороны вообще из области фантастики. За стекло Дымов однозначно убьёт. Он дежурный и отвечает за имущество роты.

Вадим останавливает взгляд на начинающем краснеть рожей Дымове, потом набирает в грудь воздуха, как перед прыжком в воду и через силу выдавливает из себя:

— Я не козёл.

— Чтоооо? — кажется, удивлению Дымова нет предела.

— Я не козёл. — повторяет Вадим.

— Не козёоооол? — тянет Дымов и берёт правой лапищей Вадима за нижнюю челюсть. Встав вплотную, глядя глаза в глаза, шипит: — Ты — козёл, со мною спорить решил? Город твой козлячий, значит и ты — козёл. Все вы там, в Москве, козлы охуевшие. И если я сказа..

Вадим сначала пытается убрать лицо из цепкой хватки сержанта, а потом резко бьёт коленом замкомвзводу в пах. Глаза Дымова округляются, и он не договорив, лишь шумно выдыхает:

— Ох! — Он выпускает лицо Вадима, и, сложив губы буквой «О», начинает сгибаться.

— Сам ты козёл!! — Вадиму самому страшно, что он на это решился, но отступать уже поздно — Сибирский! — добавляет он и со всей силы бьёт Дымова прямым в нос.

Если бы не Женька, лежать бы Вадиму в санчасти. Минимум. А то и комиссовали бы в итоге. А так только рожи обоим набили за «борзоту». Пока они метелили Дымова на шум прибежали пацаны с призыва их замкомвзвода..

Побоище прекратил старшина, тоже призывник, выскочивший на шум из каптёрки, где пил чай с Ширяевым. Он то и оттащил озверевших черпаков от двух яростно отбивающихся духов, которых спасало слишком узкое пространство, чтобы можно было навалиться всем скопом. Быстро оценил ситуацию. Нос у Дымова набок. Сломан. Духи в кровище вжались в дальнюю стену умывальника, у одного, того что поздоровее, в руках швабра, у второго рожа невменяемая, орёт что-то нечленораздельно-злое из серии «подходите-суки-бля». Окно разбито в руках острый осколок стекла. Голой рукой схватил и в отмах. Пацанчик явно на грани. За жизнь дерётся. Нехуёвые разведчики вырастут. Есть с чем работать. Перестарался Дымов — ума нет, считай калека.

Впрочем, Дымов сполна отхватил за всех «лосей» и «ночное вождение». Но разве хоть кого-нибудь битьё учило думать?

Ротный полчаса добивался правды от троих бойцов с разбитыми лицами по поводу «неуставных взаимоотношений». Чуть сам бить не начал упорно молчавших солдат.

Вадим с Женькой молчали, боясь усугубить своё и без того отчаянное положение, а Дымову было просто стыдно. С духами не справился.

Только угроза задрочить вусмерть всю роту подействовала на бойцов отрезвляюще.

— Кто ударил первым?

— Я — сознался Вадим. Смотреть на ротного получается только одним глазом, второй заплыл и еле открывается, через него всё равно ни черта не видать. Заплыл.

— Угу — согласно кивает ротный — Встал пописять — так и говорит через «я» подчёркивая детскость слова, граничащую с детскостью отмазки молодого бойца, в которую он не верит — а тут Дымов в умывальнике на дороге попался. И ну его гасить шоб под ногами не вертелся! Так что ли? Солдат? Ты охуел в атаке? Ты кому врёшь? Ротному?

Этого дохляка ему буквально навязали. Разряд по стрельбе. Снайпер нужен подразделению, кто бы спорил.

Но вот этот дохляк — снайпер?

С заплывшим глазом и перебинтованной рукой, упрямо выпятивший нижнюю губу, Вадим стоит перед ротным, ожидая кары.

Разве ротному объяснишь? Объяснить-то можно, но это уже будет стукачеством.

Да и ротный понимает. Видит, что Женька косится на потупившегося и изображающего раскаянье Дымова.

В итоге ротный, конечно, разобрался, как было дело. На то он и ротный. В роте всегда много глаз и ушей, у которых по разным причинам готов открыться рот.

Разведрота это вам не пехота какая-нибудь. Это отдельное подразделение в составе полка. Распорядок дня хоть и привязан к общему, но имеет свою специфику. Как и внутренний мир подразделения. Боевая подготовка тоже идёт по отдельному плану. Спецура всё-таки.

Ротный в итоге ставит роту на внеплановый марш-бросок по полной выкладке. То ещё удовольствие. При оружии и полной экипировке 12 км бегом и попробуй отстань! Свои же будут мучатся нести, разведка своих не бросает.

А вот организовавшие этот марш-бросок Дымов, Вадим и Женька, остаются в казарме вне роты. Вне семьи. Отщепенцы. Куда их с собой брать, если они меж собой договориться не могут? И вместе с тем, куда смотрела рота, когда у них под носом товарищи друг на друга с кулаками кидаются? Ротный читает мораль всему подразделению до марш-броска с выводом из строя залетевших. Теперь всей роте ясно за кого бегут и почему. У всей роты растет зуб. Один на всех, но дюже острый. Армия.

И отдельно выделяя каждое слово ротный предупреждает весь коллектив, что при появлении новых синяков у залетевших устроит такой Армагеддон, что марш-бросок прогулкой покажется. Невозможность отомстить злит ещё больше чем то, за что собираются мстить. Стало быть на спаррингах при занятиях рукопашным боем будут ещё долго по духам работать по-полной. Неплохая школа для духов. Воля постоять за себя есть, осталось вложить навыки. А это только с опытом. Армия.

Дымов с «оборзевшими» духами заступает «на орбиту».

Орбита — это когда наряд стоит, практически не сменяясь. Вечером развод — ночь стоят, днём снятие с наряда и подготовка к вечернему разводу. И так до просветления мозга у всего состава наряда. Сон в таком режиме — роскошь. Наряду всегда есть чем заняться. Уборка помещения и прочие прелести никак не легче марш-броска. Так что всё познаётся в сравнении. Одно дело напрячься в течении пары-тройки часов да забыть об этом, и совсем другое «залететь на орбиту».