Алексей Сквер - Перекур

— А на блесну ловить будем? — Вадим жаждал деятельности.

— Я тебе спиннинг взял. Завтра покажу где его покидать, только чур сам. Я поплавок люблю. Или донку. Мне нравится спокойная рыбалка, а бегать вдоль берега и постоянно зашвыривать блесну — не моё. Но щука тут есть. И окунь, конечно. Так что будет желание — организуем. Ну не сейчас же ты собрался блеснить!? Лучше давай лодку надуем и «круги» поставим.

«Кругами» Женька называл довольно интересное приспособление для ловли рыбы. К камере от футбольного мяча (в надутом состоянии — поплавок) привязывалось грузило, способное удержать всю снасть на месте. Это грузило по совместительству являлось кормушкой-приманкой (туда набивалась каша с пережаренными /для запаха/ толчёными семечками.), сквозь которую была пропущена леска с четырьмя поводками.

Наживкой послужили лягушки. Частично. Точнее по частям. Женька предварительно поймал и убил парочку лярв, после чего нацепил на крючки их лапы и кусочки тел.

— Это нахрена?

— На сомика… они падаль любят… — Женька, не отрываясь от своей живодёрской деятельности, покосился на лодку, которую надувал Вадим — не перекачивай, смотри! — распорядился он ретиво работающему ногой другу. Насос у Женьки был старый, нажимной, и Вадим сейчас с тоской вспоминал о компрессоре, оставшемся вместе с машиной где-то в Белоомуте.

«Круги» — Вадим такое видел впервые и с неподдельным интересом участвовал на подхвате. Заплыв на лодке почти к самому течению, на границу косы, Женька заякорил лодку и выставил свои «круги». Четыре мяча на воде обозначали места, где залегли кормушки.

— А как узнать, что клюнуло? — до Вадима только сейчас допёрло, что он не видит ничего в этой снасти, напоминающее систему сигнализации о том, что рыба заинтересовалась приманкой.

— А никак! Проверять раз в два-три часа! Тут, считай, везде яма вдоль косы. Я пару собак притопил по весне. Сомы, они как свиньи, всё жрут, и если всасывают в себя чего, то садятся плотно. Дно реки от падали чистят. Ещё налимы такие же.

— А не утащат?

— Через косу? Вряд ли, а тут в заводи соберём как нехуй делать. Круг за собой таскать им тоже не просто. Да и не поплывут они далеко. Говорю же… я собак тут притопил, так что сомы тут и живут. Чего им от кормёжки по реке шариться?

— Тоже мне, Герасим нашёлся… Живодёр! — Вадим представил себе двух полуразложившихся собак, с привязанными к ним камнями, на дне реки, вокруг которых шныряют сомы и налимы, выдирающие и всасывающие (во мерзость-то!) из утопленных животных куски мертвечины. — Погань какая. Трупоедов жрать… собак топить… ты ёбнутый во всю башню, отвечаю!

Женька безразлично пожал плечами.

— Червяков пожалей… опарышей… не быть им мухами. И рыбке губу больно. Начинай жрать траву, может поумнеешь с голодухи.

— Но собаки-то… это уже слишком!

— Вот, блять, сердобольный нашёлся. Собачек пожалел. Эти твари, оставшись без хозяев, в стаи по зиме сбиваются. На детей уже нападали пару раз. Их тут зимой без базара отстреливают. У себя там, в городе, можете их хоть в жопу целовать, а у нас тут если животина прёт на человека то её лучше завалить, пока она тебя не загрызла вместе с твоим животнолюбием. Нормальное животное людей сторонй обходит. Я тут по ящику видел у вас там целые программы по отлову, блять, диких собак, и перевязыванию им маточных труб! Они с перевязанными трубами жрать перестают хотеть, не разносят заразу, и жить не мешают? У них на мордах написано какие перевязаны а какие нет? Куда только бабло распиливают, уроды? Совсем ёбнулись. Лучше бы эти деньги в человечьи роддома направили. А так только кич какой-то непомерный… «Мы любим собак, мы их не убиваем, а гуманно сокращаем популяцию» — процитировал Женька гнусавым голосом кого-то из просмотренной телепередачи — тьху, блять! — сплюнул он за борт в сердцах и отвернулся.

Чем ближе к природе, тем меньше сантиментов. Либо ты кушаешь, либо тебя кушают в виде падали, загнувшейся в лучшем случае от голода.

Минут пять Женька, пока Вадим курил, переваривая своё участие в ловле трупоедов, внимательно смотрел на «круги», пытаясь понять, есть ли у поплавков хоть малейший дрейф, и только убедившись, что все четыре «круга» стоят как вкопанные дал команду на отплытие к лагерю.

Как выбрались на берег, Женька миролюбиво закончил затянувшееся молчание:

— Тут вообще-то ещё и ягодные места близко. Жаль ягода уже отошла. А вот грибы уже можно посмотреть. Завтра побродим.

Вадим лишь скривился.

Проверили донки. Тишина.

— Странно. — Женька менял наживку, поглядывал на небо и реку, слюнявил палец определяя направление ветра, шевелил губами и наконец высказался — Молчит сука. Должно уже было клюнуть, а молчит. Что-то не так. Погода меняться надумала? Ты там про погоду чонить слышал, когда выезжал?

— Вроде без дождей — отозвался Вадим.

— Мудило ты мааасковское…про смену ветра ничё не говорили? — Женька ещё раз прищурился на небо.

— Угу… южный сменится северным и рыба улетит на полюс… Не ссы, клюнет!

— А я и не ссу. Может на поплавок? Вечернюю зорьку постоим?

— Да погоди ты! Посидим чуткА, тяпнем по маленькой, «круги» проверим, сплаваем.

…………….Не торопись, Московский…

Но за «кругами» им сплавать так и не удалось. Во всяком случае, до утра.

Решили выпить по паре рюмок под колбасную и сырную нарезки, да полирнуть чайком, а потом уж…

На третьей рюмке неожиданно очень ярко полыхнул костёр, на котором в котелке закипала вода для чая. Как будто невидимый шутник плеснул в него кружку бензина. В высоко поднявшемся пламени приятели разглядели широкоплечую мужскую фигуру(!) и сразу вслед за этим вспышка более яркая, чем вспыхнувший костёр, ослепила их.

— Твою мать! Что за хуйня? — матерился Вадим, втирая кулаки в глаза и слепо моргая.

Женьке повезло больше. В момент второй вспышки он успел прикрыть глаза и поэтому первым увидел Гостя, хотя и не сразу. Женька ошалело потряс головой и уставился в сторону костра.

— Ё-моё… — только и нашелся, что сказать Женька, разглядывая незнакомого ему бородатого, длинноволосого мужика ростом за метр восемьдесят, а то и под два. Здоровый. Русоволосый. Плечи вообще смело можно назвать богатырскими. Да он и походил на былинного героя, только без меча и брони. Одет он был в холщовую рубаху-косоворотку, подпоясанную широким ремнём. Штаны, заправленные в сапоги, были, пожалуй, единственной деталью его наряда, не вызывавшей вопросов. Сапоги были странными. Кому на природе могут понадобиться хромовые сапоги? Не кирза или юфть, а именно хромовые? Женька немо взирал на Гостя, всё больше находя вопросы вместо ответов.

Гость стоял возле костра, не двигаясь, и не обращая внимания на пялившегося на него Женьку. Он стоял, закрыв глаза и широко раздувая грудь, дышал чистым воздухом августовского вечера.