Роберт Маселло - Бестиарий

— Спасибо, конечно, за подсказку, — буркнул Берт и всем корпусом подался вперед, — но почему бы тебе не засунуть свое мнение в задницу, а?

Теперь Тейт и Флорио, сообразив, как складывается ситуация, злобно уставились на Грира. У одного из них — Грир так и не понял, кто из них кто, — был марлевый тампон на руке, чуть ниже предплечья. Он уже собрался было попросить показать свежую татуировку, но тут все дружно повернули головы вправо. Грир сразу понял почему.

— Ну, мальчики, как вам мое выступление? — игриво спросила Джинджер и плюхнулась на колени к Садовскому.

Оба новобранца наперебой начали расхваливать ее, говоря, что она была просто потрясающа, бесподобна, — Грир так и не понял, на кого они хотели произвести впечатление: на танцовщицу или же на Садовского, — а Берт продолжал сверлить Грира злобным взглядом. Дело наверняка кончилось бы плохо, если бы Джинджер в пурпурном бюстгальтере и такого же цвета стрингах вдруг не спросила:

— Эй, Дерек, может, еще раз станцуем?

Грир не согласился бы ни при каких обстоятельствах — кроме того, у него просто не было денег, — однако завелся, конечно. Тут Садовский сказал:

— Нет, малышка. Хочу познакомить тебя с моими новыми друзьями.

Он представил Флорио, это у него была марлевая нашлепка на руке, а затем и Тейта. Оба парня страшно удивились, когда все тот же Садовский предложил им «поразмяться» со своей подружкой. Джинджер взяла Флорио за руку, и тот покорно дал себя увести в Голубой зал.

Грир остался сидеть за столом. Именно явное нежелание Садовского и Берта видеть его здесь побудили Грира не тронуться с места. Берт сидел с улыбочкой на лице, предвещавшей, что скоро надерет ему задницу.

Грир заказал еще одно виски со льдом.

«Настанет завтра, и я умру».

Даже в жару сидевшую на заднем дворе Бет пробрал озноб. На протяжении многих веков слова эти были спрятаны, таились между пластиной из слоновой кости, усыпанной сапфирами, и деревянной подложкой, образующими переплет древней книги. И вот теперь… она стала первой, кто их прочел.

Это были первые слова, которые ей удалось прочесть.

Распечатку, полученную после обработки текста компьютерной программой перевода, надо было читать по горизонтали. Одну треть страницы слева занимала копия оригинала на латыни (именно на этом языке было написано письмо). Средняя колонка являла собой приблизительную расшифровку отдельных графем и букв, справа размещался приблизительный перевод текста. Многие из абзацев были помечены звездочками и пронумерованы, ниже приведены более развернутые варианты перевода, поскольку текст на древних страницах местами выцвел или же почерк был особенно неразборчив, а порой — лишь потому, что сложная структура данного отрывка оставляла массу вопросов и широкое поле деятельности для дальнейшего анализа. Компьютеры хороши для рутинной механической работы, однако чувством литературного стиля пока еще не обладают.

Но эти слова не были отмечены звездочками, не были пронумерованы, и значение их не оставляло сомнений.

«Настанет завтра, и я умру. Сохрани (защити) мою душу, о, Господи».

Запищал Джо, и Бет подняла голову. Они сидели на улице, на маленьком пятачке за домом, поросшем травой, что сходил за дворик. Чемп исправно нес службу: то и дело обнюхивал низкую железную изгородь, время от времени поднимал заднюю лапу и помечал один из столбиков, показывая потенциальным соперникам, кто здесь хозяин. Вечерело, но прохладнее не становилось, слишком уж сильно успело нагреться все вокруг за день. Бет сознательно вырвалась из Музея Гетти, ей хотелось первый раз прочесть эти страницы в приватной обстановке, у себя дома. Она отпросилась с работы пораньше, отпустила Робин, та пришла в неописуемый восторг: «Здорово! Как раз сегодня в клубе „Вайпер Рум“ выступает джаз-банд, я так хотела послушать!» — и вышла во двор с портфелем и высоким бокалом чая со льдом, который осторожно поставила на шаткий деревянный столик.

Нет, конечно, то, что она сделала, было серьезным нарушением субординации. Эти страницы, перевод последнего послания одного из самых блистательных иллюстраторов в мире, следовало незамедлительно показать начальству и, разумеется, владельцу драгоценной книги «Звери Эдема». Все оригиналы должны быть помещены в каталог и запечатаны. Затем следовало составить план действий, возможно, с привлечением специалистов из других институтов — чтобы неспешно проанализировать и изучить их. Обычно подобная работа может занимать месяцы, даже годы. До сих пор Бет строго придерживалась всех этих правил, во всяком случае куда как строже, нежели Картер. Зато с мужем у нее была одна общая черта — жажда знаний, неукротимое стремление к новым открытиям.

И еще: странным образом она была твердо убеждена, что это письмо, странствовавшее по миру через века, было адресовано именно ей.

«Настанет завтра, и я умру. Сохрани (защити) душу мою, о, Господи. Я самый счастливый, а этой ночью самый несчастный из людей. Я создал величие (великие работы), я создал (совершил) большие преступления (обман, грех). Возможно, за это (из-за этого) и попал (был помещен) в это место с его неописуемым великолепием и равно неописуемым варварством… этот дворец из золота, где воды (реки) красны (от крови) и даже славные деяния ведут к унизительной (позорной) смерти».

Бет сделала паузу. Читать было трудно, и не только потому, что глазам то и дело приходилось возвращаться к началу, проверять разные колонки на предмет того, правильно ли прочел и перевел компьютер с латинского, как сделала бы она сама. Трудность перевода заключалась еще и в том, что сами по себе эти слова, несмотря на кажущуюся простоту, были преисполнены особой значимости, являя собой страшное предзнаменование. Это были последние слова человека, который переписывал драгоценную книгу «Звери Эдема» и который (в этом она была уверена, хоть и понимала, что многие ученые с ней не согласятся) также создал все иллюстрации. А что, если он все-таки выжил вопреки той печальной участи, что ждала его на следующей день после написания письма?

Джо счастливо ворковал, ползая по травке, возводил стены и башни из разноцветных и легких пластиковых кубиков. Бет знала: все матери считают своих малышей исключительно талантливыми и сообразительными, тем не менее ее впечатлила солидность и дизайн крепости (в том, что это именно крепость, не было никаких сомнений), которую строил Джо. Как раз сейчас он возводил еще одну башню, и из-за того, что все сооружение стояло на неровной земле, казалось, она вот-вот обрушится. По выражению серо-голубых глаз Джо было видно, что и он тоже это понимает. Чемп прекратил патрулирование, развернулся, взял в пасть большой красный кубик и затрусил к малышу. Джо вставил его в основание башни.