Вера Крыжановская - Адские чары

— Кто принёс букет? — допрашивал маркиз, пока хозяйка помогала ему привести в чувство Киру.

— Какой-то очень бледный господин с чёрной бородкой, — ответила недоумевающим тоном добродушная немка.

Пока она раздевала Киру и подавала ей капот, маркиз осматривал цветы, рассчитывая найти там какое-нибудь указание. Но цветы издавали такое страшное зловоние, что он швырнул их с отвращением.

Мрачный и озабоченный, сел он затем подле рыдавшей Киры. Он начинал уже теряться в догадках.

Вероятно, вчерашний негодяй ехал с ними в одном поезде и видел, как они нанимали экипаж. Но кто же это такой? Что побуждает его к такому жестокому, подлому преследованию? В бессильной злобе Керведек сжал кулаки. Если бы он только мог поймать мерзавца, так, наверное, убил бы его. Надо было уезжать. В таком захолустье они больше, чем где-либо, подвергаются новой опасности, злобной проделке. Но куда ехать?

После долгих размышлений он предложил ехать в Венецию, сейчас же, как только Кира несколько справится с волнением.

Жена ему не противоречила, она была мрачна и безучастна ко всему.

Прибыв в Венецию, они отправились в отель.

Но наученный горьким опытом, маркиз оставил жену в гондоле, и один пошёл договариваться с хозяином.

— Если случайно явится господин с букетом белых лилий и камелий, так прошу Вас…

— Он уже был, эччеленца. Значит, это он для вас заказал помещение в бельэтаже, с видом на Большой канал? Он оставил цветы и визитную карточку.

Керведек побледнел.

— Я прошу Вас принять меры, чтобы это не дошло до моей жены, слышите? Заказанного помещения я не займу! У Вас найдётся, может быть, другое? Цена для меня безразлична. А букет и карточку я желаю видеть.

— Слушаюсь, эччеленца. У меня освободилось помещение, столь же комфортабельное, но вид уж не так хорош, и окна выходят на боковой канал. А относительно букета я строго накажу, чтобы никто не смел о нём упоминать в присутствии сеньоры маркизы, — услужливо ответил хозяин отеля.

— Благодарю Вас. Так я устрою сперва жену, и затем мы пойдём с Вами взглянуть на карточку. Кстати, распорядитесь, чтобы помимо меня маркизе не подавалось ни писем, ни каких-либо карточек и никаких посылок. У меня на это есть важные причины.

Проводив жену в приготовленное помещение, Керведек, под предлогом кое-каких распоряжений, пошёл с хозяином в те комнаты, которые были для него заказаны таинственным незнакомцем. Войдя в гостиную, он увидел роковой букет.

— А где же карточка? Мне очень интересно узнать имя этого болвана. Должно быть, это обитатель какого-нибудь дома умалишённых, — говорил Керведек, пока хозяин доставал из цветов и подавал ему траурную карточку. Но взглянув на карточку, маркиз изумился, и его охватил ужас. На карточке стояло «Алексей Аркадьевич Басаргин».

— Неслыханное дело! — вырвалось у него.

— Кто видел этого господина? Нельзя ли мне описать его наружность и повторить то, что он сказал?

— Я видела этого сеньора, — сказала пожилая женщина, убиравшая в шкаф вещи. — Это худощавый брюнет высокого роста, с чёрной бородкой. Но он был так бледен, что я подумала: должно быть он выскочил из Сампо Санто. А пахло от него так же нехорошо, как и от его букета. Поверить трудно, такие ведь чудные цветы, — с отвращением закончила она.

Крайне озабоченным вернулся Керведек в свои комнаты, где его встретила обрадованная Кира.

— Милый, букета нет! — сказала она, бросаясь ему на шею.

— Да… да… — ответил маркиз, стараясь скрыть смущение. — След, очевидно, потерян. Теперь ты сама видишь, что наш преследователь никакого отношения к загробному миру не имеет.

День прошёл весело. Прелестное лицо Киры оживилось. Лишь лихорадочный блеск да нервное настроение, заставлявшее её бледнеть и вздрагивать при малейшем шуме, показывали о какой степени весь её организм был потрясён странными событиями.

Она сменила свой дорожный костюм на чудный голубой шелковый капот. Было уже около полуночи, когда они кончили ужинать. Прислуга была отпущена, и они решили идти спать.

Придя в спальню, маркиз шутя сказал, что сегодня он будет исполнять обязанности горничной, и, став на колени, стал снимать с жены ботинки.

Та нагнулась и поцеловала его.

— Как я счастлива и люблю тебя, — прошептала она.

В эту минуту под окном раздался всплеск вёсел, и послышались звуки скрипки. И снова зазвучала русская народная песня, любимая песня Басаргина.

Кира глухо вскрикнула и, вырвавшись из рук мужа, откинулась на спинку кресла.

Взбешённый Керведек бросился к окну. Окно было открыто и лишь затянуто кисеей от мух. Ударом кулака пробил он ткань, расширил отверстие и высунулся наружу.

Перед окном блестела гладкая поверхность бокового канала, впадавшего в Большой канал. Гладь воды была пуста, и лишь одна тёмная гондола без фонаря быстро уплывала вдаль. На задней части каютки светились, словно озарённые электрическим светом, череп и две скрещенные кости.

Ещё мгновение, и гондола исчезла в темноте, а музыка стихла…

Тяжело дыша, вернулся маркиз к жене. Смертельно бледная Кира обливалась холодным потом и дрожала, как в лихорадке.

— Бедняжка, успокойся и не поддавайся этой гнусной комедии, — сказал он, нагибаясь чтобы поцеловать.

Кира порывисто обвила его шею.

— Я не должна тебе принадлежать. Мертвец встал между нами, — прошептала она и зарыдала.

Маркиз выпрямился.

— Ты не подумала о том, что говоришь. Нечего сказать, хорошо будет, если мёртвые мужья станут запрещать своим вдовам выходить замуж. Ведь это же дико! Нет! Над нами кто-то преступно и подло издевается. Но я буду искать и сыщу подлого мерзавца, который имеет наглость играть роль Басаргина, и тогда — горе ему! Вся эта история принимает вид сверхъестественной только потому, что мы ещё не нашли скрытой действующей причины. А теперь, дорогая, успокойся, а то ты расхвораешься.

Он уложил жену, дал ей сонных капель, а сам сел к ней на постель, держа дрожавшую ручку в своей. Ей было страшно, и она просила не оставлять её.

Когда Кира заснула, наконец, тяжёлым, тревожным сном, Керведек пересел к окну и задумался. В нём всё кипело и возмущалось. Необходимо положить конец этому преследованию, иначе она сойдёт с ума… Но что делать?

Он ни в каком случае не мог допустить, чтобы вся эта чертовщина была следствием оккультных причин. Он был для этого слишком скептичен. Вера в Бога у него был слаба, а в чёрта он совсем не верил. Воображать, что выходца с того света могут раздавать чаевые, носить букеты и иметь визитные карточки, да ещё и располагать гондолой, украшенной похоронными эмблемами, — это было для него идиотски глупо.

После долгих размышлений он решил прибегнуть к властям.