Джесс Невинс - Мистические города

В морге работают двое мужчин, и спящая Джуди убивает их прежде, чем те успевают ее разбудить. Меч разрубает их, но крови нет.

Муж-белка нюхом чувствует, где хранится тело Дональда. Он что-то шепчет спящей Джуди, и она открывает холодильник, выдвигает полку, где лежит тело — сморщенное, голое, холодное и абсолютно пустое.

Однажды во время поездки в Колорадо они отправились в Скальный дворец анасази. Гид провел их в ритуальный зал, куда можно было попасть, спустившись по приставной лестнице. Дональд без проблем преодолел спуск, но, когда пришло время лезть обратно вверх, ударился в панику. В результате пришлось поднимать его на веревках.

Джуди еще тогда спросила, боится ли он приставных лестниц. Возможно, у него фобия. Она даже сообщила ему, что сама, например, до ужаса боится ящериц, но он почему-то только рассмеялся в ответ. Это просто приступ паники, сказал он. Однако раньше она что-то не замечала за ним приступов паники.

Однажды в Аризоне ей снилось, что она танцует вокруг веревки, которая свисала с неба, затянутого грозовыми облаками. Ее муж что-то кричал, глядя в ночное небо, — сперва сердито, потом умоляюще. В облаках появилось лицо Смерти. Лицо это было совсем не страшным, как ей показалось, но ее муж испугался.

Когда они трахались (она никогда не называла это «заниматься любовью», хотя любовь окружала это действо), Дональд медленно проводил пальцами по впадинкам между позвонками, и, по мере того как поднималась его рука, невыносимый жар охватывал ее всю, жег череп, и ей казалось, что мозг вот-вот закипит.

Сомнамбула вкладывает в себя, как в ножны, меч и берет небольшую циркулярную пилу. Она снимает у Дональда скальп, круговыми движениями врезается в череп и, удаляя верхнюю часть, обнажает мозг.

Муж-белка все еще сидит, прильнув к ее плечу. Он продолжает выкладывать ей все свои секреты не потому, что она хочет их знать, а потому, что он не знает, как сказать ей «до свидания».

— Мое сердце — это вовсе не мое сердце, — говорит он. — Мое сердце — это бриллиант. Я заменил его десять лет назад, когда жил по соседству с богами.

Спящая Джуди кладет верхнюю часть черепа на стальной пол. Гибкими движениями пальцев она расправляет складки мозга Дональда.

— Сердце мое умеет любить идеальной любовью, и по чистоте ему нет равных.

Муж-белка, торговец, смотрит на Дональда и вспоминает, как любил его. Ему всегда было трудно решить, сохранять ли украденные тела. Он не знал, утешение это или наказание — видеть в зеркале лица тех, кого любил.

Замерзшие мысли Дональда тают под пальцами Джуди и ускользают, покидая свой объект. Ее собственный череп резонирует от меча и гудит от предвидения. Она верит, что все это ночной кошмар.

Еще немножко — и она в ужасе проснется.

Муж-белка всем тельцем прижимается к отворотам ее пижамы; поле его зрения слегка расплывается по краям. Совершая перемещения в самых неудачных условиях, он до последней минуты не может знать наверняка, получится у него или нет. Судьба его сердца сейчас в ее руках.

Пальцы Сомнамбулы вдруг нащупывают что-то маленькое, твердое и круглое. Она вытаскивает это из развалин его старого дома, сквозь дыру в крыше, через которую она боится лезть в одиночку.

— Проглоти это, — говорит он ей.

Она кладет бриллиант, покрытый застывшей кровью, себе на язык. И это сжигает барьеры между сном и явью. Чистота камня — словно лампа, слепящая ей глаза, и в этом свете она видит приставную лестницу, поднимающуюся из грудной клетки ее мертвого мужа, ступеньки — точно ребра. Лестница тянется вверх, сквозь дыру в потолке морга.

— Проглоти это, — повторяет он.

Под конец это всегда рискованная игра. Он больше десяти лет шел к этой минуте. Каждый подарок, каждое прикосновение, каждая уступка ее страсти к сыру — все это было направлено на то, чтобы поймать ее любовь и посадить в клетку. Она должна была пропустить его вперед именно сейчас, когда узнала все его секреты, когда она одновременно и Джуди, и Сомнамбула, когда она может или спасти его, или уничтожить.

Она не любит его.

В тот момент, когда это до нее доходит, она еще не понимает все далеко идущие последствия, но не подчиняется его приказу. С бриллиантом во рту, она смотрит на останки своего мужа. И хотя она оплакивает его, все же не желает становиться сосудом для его сердца. Она хватается за лестницу, освещенную бриллиантовым светом, и ползет вверх.

Белка, вереща, спрыгивает с ее плеча. Отчаянный, царапающий звук отражается от стали внутри Джуди и бриллианта у нее во рту, и секунду она колеблется. Она вспоминает все то, что готовил для нее муж: брокколи, запеченную с моцареллой, омлеты со швейцарским сыром. Она вспоминает томные, ленивые утра, когда они голые лежали рядом, тесно прижавшись друг к другу. Но вместо любви она чувствует гнев. Она ведь многим пожертвовала ради него: своей работой, своей семьей, своей независимостью. А для него она всего лишь бронежилет! Она продолжает карабкаться вверх.

Он так ею гордится. Она обладает качеством, свойственным всем сомнамбулам. Она считает себя неспособной делать все то, что совершает для него во сне. И все же она делает то, чего он до смерти боится: лезет вверх по приставной лестнице.

Но все его труды, каждый люмен световой энергии, который он заработал, ушли на подготовку к тому, чтобы она могла стать его сосудом. Он покидает тело белки, становится смерчем и молнией. И пока она лезет вверх, он колотит ее молотками воздуха, бьет кулаками потоков. Волосы ее нимбом разлетаются вокруг головы, а скелет испускает синее сияние.

Лестница длиннее, чем кажется. Если Джуди упадет, то наверняка умрет. Быть может, он надеется встряхнуть ее так, что она проглотит его сердце, и тогда ее последний вздох станет его первым. Но она железной хваткой держится за ступени и упрямо ползет вверх. По мере подъема Джуди накапливает время, обретая божественность. Божественность оседает на ней, словно пыль, и она впитывает ее костями. Вечность: одежда из гор, утоление голода из рек. Бриллиант, как маленькое землетрясение, стучит о ее зубы.

Отсюда она видит небеса. Небеса — это задняя веранда нуждающегося в покраске темно-коричневого домика на озере. Смерть сидит вместе с другими богами, пьет пиво и слушает по радио репортаж о бейсбольном матче. Озеро бесконечно. На полянке между берегом и верандой по деревьям туда-сюда снуют белки.

Торговец — похититель жизней, муж-буря — воет ей в уши: разветынелюбишьменяразветынелюбишьменя — и пытается сделать так, чтобы она камнем упала на твердый пол там, внизу. Она не падает. Она жалеет его, но она такая, какой он ее сделал: больше чем человек и слишком сильная для своего мужа.

Добравшись до верхней ступени лестницы, она сжимает бриллиант зубами и стискивает челюсти, старые, как мироздание. Сердце торговца пеплом сыплется у нее изо рта, и приговор наконец приводится в исполнение.