Джесс Невинс - Мистические города

Итак, пока один из членов Братства стоял на носу двадцатифутового ялика администрации порта, по правому борту от чумного корабля, Скарабей, так и не вылезший из своего гроба, начал что-то кричать на родном языке. Скарабей был явно возмущен, почти на грани паники, но затем потихоньку успокоился, посмотрел на мужчин, над которыми только что взял верх, потом — на стоявших рядом зевак, словно хотел найти хоть одно понимающее или знакомое лицо.

— Вы что, полоумные комедианты, верите в это колдовство? Чем же вас действительно можно напугать, дремучие вы люди?! — кричал он что было мочи. — Вы хоть знаете, что это за судно?

Когда и мы ему не ответили, он весь напрягся, что-то сердито пробормотал себе под нос, отшвырнул ногой гвозди от гроба и, размахивая полами красной накидки, побрел к таверне «Сирена».

Никто из нас не мог понять, с чего это он так разозлился. Те, кто стоял достаточно близко, говорили, будто он глаз не сводил с мирового судьи на носу ялика, но никто не мог объяснить его реакцию или что значит выражение «полоумные комедианты».

Тут портной, шивший спецовки, решил не упускать удобный момент, хлопнул в ладоши и заорал: «Вы неисправимы!» — чем вызвал дружный смех облегчения.

Но потом все пошло по-другому. Тон Скарабея изменился прямо на следующий день. Он продолжал вызывать купцов, представителей цехов и отдельных желающих схватить его, но на табличке теперь было написано: «Никакое полоумное колдовство не может его удержать!»

Мы каждый день ходили через порт на базар или в церковь и видели вдали чумной корабль с черным флагом, трепещущим на фоне стены вездесущего наколдованного тумана. Но ни одного выжившего на берег почему-то не доставили. Никаких спешащих на помощь санитарных лодок тоже не наблюдалось. Не было и военной галеры, чтобы потопить корабль пушечными ядрами. Нам страсть как хотелось знать, что же будет дальше.

Через два дня после появления чумного судна табличка Скарабея снова изменилась… Слово «колдовство» было перечеркнуто, а сверху написано: «Истинное Братство».

Мог ли Скарабей избежать действия магических заклинаний Братства? Наши сомнения были так восхитительны, что мы прямо-таки смаковали их, заедая лепешками на цеховых кухнях и запивая пенистым пивом.

Когда на профессиональном языке порта термин «колдовство» стал синонимом Братства, тогда уж и Истинное Братство попалось на удочку и договорилось со Скарабеем насчет ставок. Предсказатели судьбы, взмахивая серебряными палочками, кудахтали: «Видите? Истинное Колдовство хочет публично его опозорить. Он для них угроза».

Несколько чиновников встретились со Скарабеем на его обычном месте возле доков и попытались обездвижить его с помощью наручников и ножных пут Братства. Зимние ветры уже стали кусачими, но событие собрало целую толпу, которая наблюдала за тем, как чиновники, заковав иностранца, стояли столбом, их напудренные парики слегка припорошило пылью, но не тронуло непогодой. Скарабея заковали, потом поместили в мешок из плотной парусины, и чиновники затянули свое: зря-зря-зря, и держи-меня-крепче, и вяжи-узлы, и ночь-ночь-ночь. Но Скарабей снял путы и заклинания со своего тела и пританцовывал перед зрителями, выпятив бочкообразную грудь.

«Я неисправим!» — дружно подали мы свою реплику.

Были еще состязания, и после каждой встречи Скарабея с чиновниками ставки удваивались, так что к тому времени, как было объявлено Большое шоу, когда Скарабея должны были подвесить в сейфе над гаванью, Истинное Колдовство уже поставило против иллюзиониста целое состояние.

Так кто же из наших двоих героев в конце концов одержит верх?

Как ни грустно, но две недели кряду температура все понижалась и злобные ветры с гор завывали над нами. Иностранные суда уплыли прочь, боясь попасть в ледяной плен, и состязание между Скарабеем и Истинным Колдовством было отложено. Это привело Скарабея в ярость, но вовсе не потому, что он жаждал выиграть пари. Он, скорее, казался чем-то напуганным, смущенным или сердитым, хотя трудно было понять почему, поскольку он и так уже заработал кучу денег.

— Они не смогут остановить эту заразу, — объяснял он нам в баре «Сирены». — Давайте стащим у них галеру, сами расстреляем из пушек чумной корабль и потопим его. Пошли! Кто со мной?

Кучка зубодеров соблазняла Скарабея сделать тур по архипелагу. Чумной корабль определенно уже не представляет угрозы, говорили они ему. Чума, что была на борту, определенно сожрала весь запас человеческих тел уже много недель назад.

— Я хочу вытащить вас из теплых постелей, поскольку, послушайте, у Истинного Братства уже не осталось магии! — кричал Скарабей. — Вы что, не видите тот черный флаг у вашей гавани?! Тот корабль! Вот где истинное колдовство, подлинная угроза! Но ваше Истинное Братство не в состоянии его остановить!

— Скарабей, здесь еще никогда ничего плохого не случалось, — отвечали зубодеры. — А вот сможешь ли ты завтра освободиться во время Большого шоу — действительно вопрос.

На что Скарабей лишь насмешливо расхохотался.

— О да, я смогу освободиться, — заявил он, стукнув пустым стаканом о стол. — Но, вне всякого сомнения, только я и смогу — единственный и неповторимый.

Возможно, Скарабей еще что-то там говорил, но посетителей бара он уже успел утомить, а потому никто ничего больше не запомнил.

Надо же, Скарабей стал утомлять, решили мы. Ну точь-в-точь как предсказатели судьбы с их нравоучительным негодованием в адрес Истинного Братства. Нет, нам он нравился гораздо больше, когда выскальзывал из стального туловища жука.

В тот вечер накануне перенесенного состязания, когда воды в нашей гавани словно закипели от ледяного зимнего воздуха, мальчик понес обед Скарабею в его комнату в таверне «Сирена».

Постучав несколько раз в дверь и не получив ответа, мальчик-слуга и дряхлый портье решились войти в комнату, и, согласно более достоверным официальным источникам, Скарабея там не оказалось, причем в помещении царил странный беспорядок. Костюм жука был разорван в клочья, хотя остальная одежда аккуратно висела на трубе парового отопления. В комнате опасно пахло способным в любой момент загореться маслом из разбитой лампы; на уцелевшем оконном стекле красовалась кровавая завитушка, а на каминной полке поблескивали два нетронутых стакана с коньяком. Дряхлый портье сообщил администрации порта, что в тот же день, но чуть раньше, Скарабей принимал посетителя — высокого человека, одетого, как знахарь с архипелага (в медвежий мех), — но больше ничего путного сообщить не смог, так как вовсе не обязан был знать местонахождение Скарабея.

Администрация порта тут же перекрыла все дороги в районе причала, а Истинное Братство объявило, что накладывает на нас два заклятия с тем, чтобы ни одна живая душа не могла ни приехать в город, ни уехать из него. На всех чиновников неожиданно была возложена миссия найти Скарабея ради его же блага.