Стивен Кинг - Оно

Никакой боли он не чувствовал… лишь ощущал, как из него выпивают кровь. И пока Патрик кричал, вертелся, бил себя по голове и шее руками, к которым присосались летающие пиявки, разум убеждал его: «Это нереально, это всего лишь дурной сон, не волнуйся, это нереально, нет ничего реально…»

Но кровь, льющаяся из раздавленных пиявок, выглядела вполне реальной, и жужжание их крыльев казалось вполне реальным… так же, как и его ужас.

Одна из пиявок попала под рубашку и присосалась к груди. И пока он отчаянно колотил по ней рукой и наблюдал за кровяным пятном, расползающимся вокруг того места, где она сидела, еще одна «приземлилась» на правый глаз. Патрик его закрыл, но ничего от этого не выгадал. Почувствовал, как глаз на мгновение опалило огнем, когда хоботок твари пробил веко и принялся высасывать жидкость из глазного яблока. Патрик чувствовал, как глаз «схлопывается» в глазнице, и снова закричал. И тут же пиявка влетела в рот и присосалась к языку.

При этом боли он практически не ощущал.

Шатаясь, размахивая руками, Патрик двинулся по тропе в обратную сторону, к выброшенным на свалку автомобилям. Паразиты облепили его. Некоторые, насосавшись до предела, взрывались, как воздушные шарики; когда это происходило с самыми большими, Патрика окатывало полпинтой [298] 1 пинта = 0,57 л. его же собственной горячей крови. Он чувствовал, как раздувается пиявка у него во рту, и раскрыл его пошире, потому что в голове осталась только одна связная мысль: не дать ей взорваться там; не дать, не дать.

Но она взорвалась. Изо рта Патрика выплеснулся поток крови и плоти пиявки, совсем как блевотина. Он упал на землю, стал кататься, все еще крича. Мало-помалу крики начали затихать, словно доносились издалека.

А перед тем как потерять сознание, Патрик увидел фигуру, выступившую из-за последнего в ряду автомобиля. Поначалу он подумал, что это человек, возможно, Мэнди Фацио, и он спасен. Но когда фигура приблизилась, Патрик увидел, что лицо непрерывно меняется, как расплавленный воск. В какие-то моменты черты начинали затвердевать, и лицо становилось узнаваемым, но тут же менялось снова, словно его обладатель никак не мог решить, как он хотел бы выглядеть.

— Здравствуй и прощай, — послышался булькающий голос откуда-то из-за меняющегося лица, и Патрик попытался закричать вновь. Он не хотел умирать; как единственный «настоящий» этого мира, он просто не мог умереть. Если он умирал, вместе с ним уходил в небытие весь мир.

Фигура ухватилась за облепленные пиявками руки Патрика и потащила его к Пустоши. Заляпанная кровью холщовая сумка с книгами, зацепленная лямкой за шею, волочилась вместе с ним, ударяясь о землю, подпрыгивая на камнях. Патрик, все еще пытаясь закричать, потерял сознание.

Очнулся он только однажды, в темном вонючем аду, где постоянно капала вода, где не было света, совсем не было света. Очнулся в тот самый момент, когда Оно начало кормиться.

Сначала Беверли не очень-то понимала, что она видит или что происходит у нее на глазах… Патрик Хокстеттер вдруг замахал руками, запрыгал, завопил. Она осторожно поднялась, держа рогатку в одной руке и два металлических шарика в другой. Она слышала, как Патрик, спотыкаясь, бредет по тропе к свалке, по-прежнему оглушительно крича. В этот момент Беверли на сто процентов выглядела той красоткой, какой со временем стала, и если бы Бен Хэнском увидел ее такой, его сердце могло бы и не выдержать.

Она выпрямилась во весь рост, склонила голову налево. Волосы она заплела в две косы, которые заканчивались красными бархатными бантиками, купленными в магазине «Дали» за десять центов. Она замерла, изготовившись к прыжку, совсем как кошка или рысь. Вес тела перенесла на левую ногу, чуть развернулась в сторону Патрика, штанины ее выцветших шортов задрались, открывая краешки желтых хлопчатобумажных трусиков. Шорты эти почти не закрывали ноги, роскошные, несмотря на ссадины, синяки и грязь.

«Это уловка. Он увидел тебя, знает, что по-честному ему тебя не догнать, и пытается тебя подманить. Не ходи, Бевви».

Но другая часть ее рассудка слышала в этих криках слишком много боли и страха. Ей хотелось увидеть, что случилось с Патриком — если с ним что-то случилось — с более близкого расстояния. А больше всего ей хотелось, чтобы она пришла в Пустошь другим путем и вообще не видела всего этого безобразия.

Крики Патрика смолкли. Мгновением позже Беверли услышала еще чей-то голос — но знала, что это всего лишь ее воображение. Потому что услышала, как ее отец сказал: «Здравствуй и прощай». Но ее отца в этот день в Дерри не было: в восемь утра он уехал в Брансуик. Они с Джо Таммерли собирались забрать в Брансуике пикап «шеви». Бев тряхнула головой, чтобы прочистить мозги. Голос больше не заговорил. Конечно же, ее воображение, ничего больше.

Она вышла из кустов на тропу, готовая убежать, как только Патрик бросится к ней. Все ее ощущения обострились, даже кошачьи усы не могли быть такими чуткими. Беверли посмотрела на тропу и глаза у нее округлились. Кровь. Много крови.

«Фальшивая кровь, — настаивал ее разум. — Такая продается в “Дали” по сорок девять центов за бутылку. Будь осторожна, Бевви!»

Она присела, коснулась крови пальцами. Пристально посмотрела на них. На фальшивую кровь не похоже.

В левую руку воткнулось что-то горячее, чуть пониже локтя. Она посмотрела вниз, и первым делом сверкнула мысль, что это репей. Нет — не репей. Репей не мог трястись и вибрировать. К ней присосалось что-то живое. А мгновением спустя Беверли поняла, что эта тварь кусает ее. Она изо всей силы ударила по ней тыльной стороной ладони правой руки, и тварь лопнула, разбрызгивая кровь. Девочка отступила на шаг, собравшись закричать, раз уже все закончилось… да только увидела, что не закончилось. Бесформенная голова твари оставалась на руке, вонзившись пастью в ее плоть.

С криком отвращения и страха, Беверли потянула голову на себя и увидела, как хоботок выходит из руки, будто маленький кинжал. И с него капала кровь. Теперь она понимала, откуда взялась кровь на тропе, и ее взгляд метнулся к холодильнику.

Она увидела, что дверца закрыта и защелкнута, но несколько паразитов остались снаружи и ползают по бело-ржавой поверхности. И в тот самый момент, когда Беверли смотрела на холодильник, одна из пиявок раскрыла мембранные, как у мухи, крылья и, жужжа, полетела к ней.

Беверли действовала на автомате. Вложила металлический шарик в пяту, растянула резинку. И хотя боли в левой руке не чувствовалось, она увидела, как из раны, пробитой в коже этой тварью, при сокращении мышц выплеснулась кровь. Беверли не стала ее стирать, подсознательно подманивая летающую пиявку.