Дия Гарина - Темна египетская ночь

– Нет, – замотал головой Андрей, – Не могу. Я ведь почти все вспомнил. Как он меня к потолку подбрасывал, как на колесницу ставил рядом с собой. На трон усаживал…У них с Сетхем долго не было детей. Только после двенадцати лет супружества появился я. Неудивительно, что с меня пылинки сдували и баловали сверх всякой меры. Тем сложнее мне было приспособиться к плети надсмотрщика и рабскому клейму. Удивительно, что, будучи избалованным и изнеженным ребенком, я вообще выжил после такого кардинального поворота колеса фортуны.

Он надолго замолчал, скользя по грани, отделяющей прошлое воплощение от нынешнего, и еще раз повторил:

– Я не могу. Не имею права.

– Если кто-то и имеет право на эти вещи, так это – ты, – попытался я переубедить Андрея, – Больше того. Тебе просто необходимо их взять. Вдруг с Каримом торговаться придется? Если Ритку не сумеем вытащить…

– Нет, Игорь. Даже не заикайся.

Я и не стал – заикнулся сам Андрей. Потому что упущенная из виду Ольга одним четким движением защелкнула на нем воротник, а другим водрузила на голову обруч. И предвосхищая возмущенную отповедь экстрасенса, непререкаемым тоном заявила:

– Ты – наследник, ты и носи. Он этого хочет.

Андрей замер и, прикрыв глаза, осторожно коснулся почти фамильных украшений. А я, наконец, сообразил, где видел точно такие же побрякушки. Да на самом Андрее и видел! Когда мы с ним в астрале прогуливались. Мне даже почудилось неяркое свечение вокруг занявших свое законное место символов власти. Как будто соединение материальной и энергетической составляющей вызвало к жизни неведомое излучение.

– Ладно, уговорили, – пробормотал Андрей и, сняв украшения, поднял их на уровень глаз. – Не могу понять, из чего они сработаны? Камушки эти мне незнакомы. Надо же какой цвет – прям кровавый. А металл, пожалуй, на платину смахивает. Что скажешь, Игорек? Ты ж у нас «металлист»…

Я взял протянутый Андреем обруч и стал внимательно его разглядывать. Серебристый металл был тяжел, холоден, красив и… очень знаком.

– Даю девяносто девять и девять десятых процента, что это – рений – заключил я, протягивая обруч Ольге, которая тут же восхищенно заахала. – Редкий, очень тугоплавкий и стойкий к воздействию активных реагентов металл. По рыночной стоимости приближается к драгоценным, но до платины ему далеко. Так что повышенный интерес двоюродного племянника к этим изделиям мне не ясен.

– Мне тоже, – хмыкнул Андрей.

– А я знаю, зачем они ему понадобились, – с оттенком превосходства в голосе заявила Ольга.

– Это откуда же? – нахмурился я.

– От Карима, – как всегда при упоминании этого имени у жены испортилось настроение, – Они считаются большой исторической ценностью. Какой-то богатенький коллекционер вывесил в Интернете объявление, что за эти штуки готов отвалить три миллиона. Вот Карим и взвился, как пионерский костер. Он уже списался с этим чокнутым коллекционером и объявил, что через пару недель доставит ему все три предмета, пусть, мол, деньги готовит. Вот. А самое интересное, Карим жутко боится, что его надуют. Сколько он не старался, но так и не сумел выяснить подлинное имя любителя египетской старины. В сети он известен под ником «Сетх».

– Три миллиона долларов, – Андрей мечтательно закатил глаза, – Вот выберемся из этой передряги… и придумаем, что с ними сделать. А сейчас у нас дела поважнее имеются. Ну, что пошли в гробницу?

И мы пошли.

Когда останки вельможной четы обрели покой в расписных саркофагах, Андрей заметно оживился. Но покидать гробницу почему-то не спешил, и все переводил взгляд с Ольги на меня и обратно. Ну, иногда еще на что-то видимое только ему. Потом вытащил из рюкзака ожерелье-воротник, подышал на него, протер краем рубашки и, разложив на крышке саркофага, поманил нас пальцем:

– Подойдите-ка, ребятки. Сюда смотрим. Прямо на ожерелье. А я сейчас на нас фонариком посвечу. Улыбочку… Снято!

– С тобой все в порядке, Андрей? – участливо осведомилась супруга.

– Все в полном ажуре, Олечка. Просто… Мне, конечно, суеверным быть диплом экстрасенса не дозволяет, но… Уж больно скверная примета – возвращаться. Вот я нас в этом ожерелье и отразил. Как в зеркале.

Действительно, отполированные серебристые пластины воротника своей отражательной способностью могли поспорить с любым зеркалом. Но я смотрел не на зеркальный заменитель, а на его нынешнего обладателя. И с прискорбием убеждался, что в суеверном жесте моего гуру повинна не только дурная примета. Слишком хорошо я знал выражение лица, которое Андрей пытался замазать виноватой улыбкой. Такие глаза у него бывали когда…

– Вот теперь можно и окончательно выбираться, – Андрей сунул ожерелье обратно в рюкзак. – Пошли?

И мы опять пошли. Точнее поплелись. А когда впереди замаячил свет пролома, мы разве что на четвереньках не ползли от накатившей нечеловеческой усталости. И потому единогласно проголосовали за тихий час. Желательно, минут на шестьсот.

Я полагал, что стоит только опуститься на песок у стены из кирпичей, положенных руками людей, умерших две тысячи лет назад, и меня тут же унесет в царство Морфея. Я жестоко ошибся. Ольга уже давно спала, положив под голову черную от копоти ладошку. Даже перевозбужденный Андрей, крутившийся на своем песчаном ложе как ракета, угомонился. А я лежал без сна и смаковал, единственную мысль, на которую был сейчас способен: «Хорошо. Черт возьми, жить действительно хорошо». И снова ошибся.

Боль пришла неожиданно, скрутив внутренности прихотливым кренделем, превращая меня в дрожащий ничего непонимающий студень. Когда же миновал первый шок, и появились другие знакомые признаки, не трудно было догадаться, что это предъявил свой счет каримовский «допинг». За сверхвозможности (даже временные), как известно тоже надо платить. Я промучался целый час, прежде чем понял, что все равно проиграю эту битву со своим отравленным наркотиками нутром. И сдался, подыскав для капитуляции архиважную причину: в теперешнем состоянии я превращусь в такую обузу, что шансы на удачное завершение нашего побега сведутся даже не к нулю, а к отрицательным величинам. Так, по крайней мере, я пытался внушить самому себе, в глубине души точно зная, что все это – детский лепет. Карим добился своего, превратив меня в законченного наркомана, которому не суждено соскочить с иглы. И не только из-за страха перед ломкой.

Дрожащие руки извлекли из кармана ампулу и шприц. Не будем оттягивать неизбежное. На сутки меня хватит, а там… Значит, за эти сутки я должен успеть сделать все, чтобы выкрасть Риту и доставить нашу теплую компанию в относительно безопасное место. Что случится потом… К чему гадать? С нами и так чего только не произошло за это время. На всякий случай я отошел вглубь коридора, и наполненный под завязку шприц неуверенно двинулся к вене. Интересно, как это наркоманы туда попадают такими ходящими ходуном руками? Того и гляди, шприц выроню…