Дия Гарина - Темна египетская ночь

Обратный путь занял у нас гораздо больше времени, но я этого почти не замечал. Потому что с каждым шагом все глубже и глубже погружался в странное безразличие. Умом я понимал, что это от нечеловеческой усталости, которую отгоняли от меня надрывное дыхание Саиды и тяжесть обессилевшего мальчишки на плече. А еще мне было ясно, что рано или поздно наступит момент, когда я выжму себя досуха и без сил рухну на песок, позволяя свершиться предначертанному судьбой, с которой самоуверенно вздумал тягаться. Но пока попутчик-ветер холодит мне затылок, заросший коротким русым ежиком, пока ноги подчиняются приказу «вперед», упрямая надежда продолжает цепляться за жизнь. Даже помещенная в отделение реанимации.

Когда мой лоб с треском соприкоснулся с деревянной дверью, я уже почти ничего не осознавал. А как переступил порог, вообще не помнил. Когда же очнулся, то очень долго не мог понять, кто я, где и зачем. Так и таращился в потолок, пока занавеска у входа не откинулась и не пропустила в комнату озабоченного Хасана.

– Вставай, – хмуро приказал он. – Ехать надо…

– К-худа? – мой охрипший голос больше напоминал шипение модема, чем человеческую речь.

– На станцию. Нужно успеть к поезду.

– Вы меня отпускаете? – не поверил я своим ушам. – А как же отработка?

– Все, что нужно ты уже отработал, – также хмуро отозвался сын старосты. – Жизнь моей сестры и племянника совсем неплохая цена за лечение.

– С ними все в порядке? – спросил я, осторожно поднимаясь на ноги и натягивая одежду.

– Все о’кей, – подтвердил Хасан и вышел из комнаты.

Я последовал за ним со всей скоростью, которую был способен развить после вчерашнего променада. Вчерашнего?

– Ты проспал двое суток, – просветил меня Хасан, и, заметив мой ищущий взгляд, пояснил: – Она еще не оправилась. Из комнаты не выходит.

Потом задумался и добавил:

– Жалко, что ты женат. А то остался бы… Саида – хорошая женщина. И красивая. Это я как мужчина говорю. Не как брат, – Хасан на мгновенье остановился возле комнатушки сестры. – Вам нельзя видеться, – отец запретил. Сказал, что так лучше. Идем скорее.

Я послушно вышел из дома и, прикрывая глаза от ослепительного солнца, последовал за нубийцем. Но вопреки ожиданиям, он повел меня не к группе верблюдов, все также возлежащих у колодца, а к одному ничем не примечательному домишке. Каково же было мое удивление, когда, завернув за угол, я обнаружил в торцовой стене дома сплетенные из прутьев ворота, которые широко распахнул Хасан.

В импровизированном гараже стоял обшарпанный джип, выпущенный в Стране Восходящего Солнца четверть века назад. Двухдверный «Тойота-Ленд Крузер» с открытым кузовом был до отказа забит автоматическим оружием всех времен и народов. Американские «М-16», наши АКМы, израильские «Узи» и черт его знает что еще. Не обращая внимания на мой обалделый вид, Хасан начал деловито выгружать оружие из кузова и убил на это не меньше получаса. И то потому, что я по мере сил ему помогал. За все это время не было произнесено ни единого слова, но мне они не понадобились. Теперь понятно, зачем в деревню наведывались подозрительные личности на подозрительных верблюдах. Похоже, контрабанда оружия стала здесь традиционным народным промыслом.

– Садись, – Хасан помог мне взобраться на сидение и, услышав мои чертыхания добавил: – Держись крепче. Останавливаться не будем. Времени нет.

– Почему такая спешка? – поинтересовался я, стараясь смягчить тряску, подбрасывающую меня чуть ли не до потолка.

– Тебя ищет большой человек. Он обещал очень много заплатить тому, кто найдет тебя. Ибрагим видел, как ты стоял возле нашего дома. Он уже сообщил кому следует.

Я сразу понял, что речь идет о предводителе отряда, заехавшего в деревню, как раз когда меня угораздило выйти на первую прогулку. Не даром он на меня так пялился.

– А почему вы сами не сообщили, что я нахожусь у вас? – полюбопытствовал я, чуть не прикусив себе язык на очередной колдобине.

– Потому что у нас с семьей Салех свои счеты. Мы не станем помогать никому из них. Даже за очень большие деньги.

Это были последние слова, которые я услышал от Хасана за всю долгую дорогу.

На станцию мы въехали только вечером. И как раз вовремя. Поезд уже собирался продолжить путь, и последние пассажиры спешно проскакивали в вагоны мимо рассеянных проводников. Вот к одному такому скучающему субъекту и подвел меня Хасан. Несколько слов по-арабски, мятые купюры, перекочевавшие из одной покрытой пылью ладони в другую, чуть более чистую, вот я и размещен в последнем вагоне, какие у нас называют «жесткими». Но это слово тут определенно не подходило. Вместо привычных обтянутых дерматином сидений я как король развалился на мягком диване в отсеке, отдаленно напоминающем купе. Двери тут были не предусмотрены, так что, пока я проходил по вагону, из каждого отсека бросали на меня любопытные взгляды скучающие европейцы. Насколько я понял, меня сунули в вагон к туристам, переезжающим из Асуана в Каир, что бы не слишком выделялся.

В отличие от обычных отсеков, рассчитанных на 6 человек, где два дивана располагались друг против друга на довольно большом расстоянии, и можно было с удовольствием вытянуть ноги, мне достался усеченный вариант. Диван на три посадочных места, два из которых были уже заняты пожилой немецкой четой, находился довольно близко от стенки, так что о вытянутых ногах пришлось накрепко забыть. Тем не менее, когда поезд тронулся, я почти сразу провалился в сон и проснулся только, когда зевающий контролер потребовал у нас билеты. Заспанный немец протянул ему небольшой белый листок, с виду обычная ксерокопия с мешаниной из арабских и латинских букв. А я с кислым видом отвернулся к окну, за которым уже ничего нельзя было разглядеть, даже не представляя, что теперь делать. Сбежать? Да в нынешнем состоянии меня любой подросток скрутить может! Сослаться на проводника? Так он такие невинные глаза сделает, куда там деве Марии. Прикинуться глухим? Или… Но оказалось, что я зря напрягал извилины в поисках спасительного решения. Контролер не удостоил меня даже взглядом и со скучающей миной проследовал в другой отсек. Ага. Значит, он с проводником в доле. Да здравствует коррупция!

«Ну, теперь-то мне бояться нечего», – подумал я, прежде чем снова задремать под равномерное постукивание колес. И в который уже раз ошибся.

Я не слышал, как они вошли. Слишком далеко забрел в призрачное царство Морфея. А когда открыл глаза, понял, что попался. Двое крепких арабских парней в черной форме туристической полиции заменили немецкую чету и удобно устроились рядом со мной на диване. Третий, видимо старший, возвышался надо мной и нетерпеливо потряхивал за плечо. Левое. Отчего искры, дождем посыпавшиеся из моих глаз, грозили устроить в поезде пожар первой категории сложности.