Энн Бишоп - Дочь крови

Застенчиво улыбнувшись, Джанелль развернула обертку, открыла коробочку и ахнула.

Деймон невольно напрягся. Это был совершенно неподходящий подарок со стороны взрослого мужчины для юной девочки, однако ему было все равно. О думал лишь об одном: чтобы сделать ей приятно.

— О, Деймон, — прошептала Джанелль. Она вынула кованый серебряный браслет из шкатулки и надела его на левую руку. — Он будет потрясающе смотреться с моим новым платьем. — Она потянулась было обнять его, но передумала и застыла на месте.

Деймон наблюдал за тем, как в ее глазах проносится калейдоскоп эмоций, сменяющих друг друга слишком быстро, чтобы успеть узнать хоть одно чувство. Вместо того чтобы крепко обнять его, Джанелль положила руки ему на плечи, подалась вперед и легонько поцеловала его в губы, как девочка, решившаяся шагнуть в бурный поток женственности. Его руки сжались на ее плечах ровно настолько, чтобы не дать отойти прочь. Когда она отстранилась, Деймон увидел в ее глазах призрак женщины, которой Джанелль предстояло стать.

Поэтому он не мог допустить, чтобы на этом все закончилось.

Нежно заключив ее лицо в чашу ладоней, Деймон наклонился вперед и вернул ей поцелуй — столь же легкий, как и первый, он даже не пытался разомкнуть губ. Однако этот поцелуй уже не был невинным или целомудренным.

Наконец подняв голову, он понял, что играет в опасную игру.

Джанелль покачнулась, упершись ладонями в его бедра, чтобы не упасть. Она облизнула губы и посмотрела на него слегка затуманившимися глазами:

— Скажи… все мальчики целуются так?

— Мальчики вообще так не целуются, — тихо, серьезно отозвался Деймон. — Как и большинство мужчин. Но я не похож на них. — Он медленно втянул нити соблазна, понимая, что и без того сделал больше, чем следовало; все остальное может повредить ей. Завтра он станет тем же товарищем по играм, каким был вчера и позавчера. Но сегодня… Джанелль будет помнить этот поцелуй и сравнивать его с поцелуями слабовольных шэйллотских мальчишек.

Деймону было все равно, сколько юнцов посмеют прикоснуться к ее губам. В конце концов, это всего лишь мальчишки. Но постель… Когда придет время, Джанелль будет принадлежать только ему.

Деймон снял браслет с ее запястья и положил его в коробочку.

— Заставь его исчезнуть, — тихо посоветовал он, избавляясь от ленточки и обертки. Когда коробочка растворилась в воздухе, он снова выпрямил ногу и проводил Джанелль в гостиную, где Графф тут же заторопилась уложить девочек спать.

Филип буравил его взглядом. Роберт ухмылялся. Леланд нервно вздыхала и была очень бледна. Но ревнивый, обвиняющий взгляд Александры заставил Деймона потерять над собой контроль. Она поднялась, намереваясь отчитать его, но в этот момент начали прибывать первые гости.

Той ночью Александре не нужно было «просить» Деймона обслужить гостий. Он совратил каждую женщину в доме — начиная с Леланд, — заставляя их биться в оргазме во время танца, наблюдая за тем, как они беспомощно содрогаются, прикусывая губы до крови и отчаянно пытаясь не кричать прямо в толпе. С другими он выскальзывал из залы, отводил их к ближайшей нише и после первого же огненно-ледяного поцелуя, стоя, прислонившись к стене, убрав руки в карманы, безжалостно ласкал их призрачными прикосновениями. Деймон играл с женским телом до тех пор, пока та или иная гостья, не в силах удержаться на ногах, не оседала на пол, умоляя о настоящем прикосновении, — и тогда хватало ничтожной малости. Легкое царапанье ногтей по бедру, кратчайшее прикосновение к нужной точке, не снимая белья, — и женщина билась в судорогах наслаждения, ни капли не удовлетворенная.

Но на этом Деймон не остановился.

Он намеренно избегал Александры, мучая и дразня ее, открыто соблазняя всех остальных женщин, раздражая ее сверх всякой меры. Однако прежде, чем за последним гостем захлопнулась дверь, Деймон поднял ее на руки, быстро поднялся по лестнице и запер за ними двери спальни Королевы. Он загладил все свои ошибки и промахи. Он показал ей, какого рода наслаждение может подарить женщине, если его правильно вдохновить. Деймон объяснил без слов, почему его называют Садистом.

Вернувшись в свою комнату уже после позднего зимнего рассвета, Деймон заметил, что его постель уже не была нетронута. Быстрый, гневный импульс подсказал ему, что под подушкой лежит коробочка. Осторожно сдвинув покрывало и отбросив в сторону последнее препятствие, Деймон посмотрел на неуклюже завернутый подарок и сложенную записку, подсунутую под ленточку. Он нежно улыбнулся, с благодарностью опустившись на постель.

Скорее всего, Джанелль принесла ее сюда сразу после того, как он вышел из комнаты.

В записке говорилось:

«Я не могла отдать тебе тот подарок, который хотела, потому что другие бы не поняли. Счастливого Винсоля, Деймон. С любовью, Джанелль ».

Деймон развернул упаковку и открыл двойную рамку. Левая сторона была пуста, чтобы он мог положить сюда портрет Люцивара. Справа…

— Забавно, — тихо произнес Деймон, обращаясь к портрету. — Я-то всегда считал, что ты выглядишь более серьезно, официально… сдержанно. Но, несмотря на все свое великолепие, потрясающее знание Ремесла и удивительную силу, ты, судя по всему, не прочь расслабиться и осушить кружку эля, верно? Я никогда не думал о том, что Люцивар так похож на тебя. И что на тебя так похож я сам. Эх, Жрец… — Деймон бережно закрыл рамку. — Счастливого Винсоля, отец.

— Нужно было привести остальных, — произнесла Кассандра, стискивая руку Сэйтана.

Он накрыл ее пальцы своими и нежно сжал.

— Он просил встречи не с остальными. Он хотел увидеться со мной.

— Он не просил, — отрезала Кассандра. Она нервно покосилась на Святилище и понизила голос: — Он не просил, Повелитель, он потребовал встречи с вами.

— И вот я здесь.

— Да, — произнесла она. Под спокойным тоном скрывался гнев. — Вы здесь.

«Иногда ты так себя ведешь, что мне становится трудно вспомнить, почему я так долго и так сильно любил тебя», — подумал Сэйтан, а вслух сказал:

— Он — мой сын, Кассандра. — Повелитель мрачно улыбнулся. — Тебя так задели его манеры из-за меня или это твое тщеславие требует более подобострастного отношения?

Кассандра выдернула у него свою руку.

— Он умеет быть очаровательным, когда хочет, — едко заметила она. — И у меня нет ни малейшего сомнения в том, что его манеры в спальне безукоризненны, раз уж у него было столько времени на то, чтобы отточить… — Женщина замолчала, заметив ледяной взгляд Сэйтана.

— Если его манеры оставляют желать лучшего, Леди, то советую вам вспомнить, какой именно двор внес вклад в его воспитание.