Адам Нэвилл - Номер 16

Может, ребенок просто дожидается отца или мать, засидевшихся в баре. Однако все внимание мальчика было сосредоточено на Сете. К тому же он стоял на том же самом отрезке Эссекс-роуд, где и в прошлые три раза, когда у Сета был выходной.

Ребенок выглядел весьма странно, закутанный с головы до ног в полинялую парку защитного цвета. Или серого? Было сложно определить оттенок на фоне сумерек и влажного серебристого воздуха, под закопченной красной вывеской, предлагающей жареных кур навынос. Но это точно настоящая старая штормовка. Сет сто лет таких не видел. Даже не думал, что их до сих пор выпускают.

Еще на незнакомце были брюки. Не мешковатые джинсы, не спортивные штаны, какие носит большинство современных мальчишек, а именно брюки. Форменные школьные брюки. Плохо подогнанные и слишком длинные, как будто достались от старшего брата. Наряд довершали черные ботинки на толстенных подметках. Их Сет тоже давным-давно не встречал, со времен начальной школы. А в начальную школу он ходил в первой половине семидесятых.

Обычно, пробираясь по этому району Лондона, Сет старался не всматриваться в прохожих, особенно старательно он избегал глаз встречных подростков. Многие из них были в подпитии, и Сет знал, к чему может привести открытый взгляд.

В этой части города полным-полно необузданной молодежи. Дети слишком рано приобщаются к атрибутам взрослости и слишком увлеченно играют в зрелость, искореняя в себе истинные черты юности. Но этот мальчик был совсем не таким. Он выделялся из общей массы своей беззащитностью, своим одиночеством. Он напоминал Сету его самого в детстве, и Сет смотрел на него с состраданием. Все воспоминания о том времени были для него болезненными, пронизанными ужасом перед хулиганами — который он до сих пор ощущал, словно привкус озона, — и острыми приступами тоски, овладевавшими им уже двадцать лет, со дня развода родителей.

Но больше всего Сета удивляло странное и внезапное чувство, какое каждый раз предшествовало появлению загадочного ребенка. От его фигуры веяло такой силой, что Сет неизменно переживал легкое потрясение и растерянность, как будто его внезапно окликнули или чья-то рука вынырнув из толпы, вдруг подхватила его под локоть. Не то чтобы он пугался, но каждый раз вздрагивал. Пробуждался. Однако ощущение чего-то важного исчезало раньше, чем разум Сета успевал на нем сосредоточиться. Точно так же и мальчик. Он никогда не задерживался надолго. Лишь давал знать, что наблюдает за Сетом.

Но сегодня было по-другому. Фигура в длинной куртке замешкалась у края тротуара.

Сет поднял глаза прямо на незнакомца. Он ожидал, что столь пристальное внимание заставит ребенка опустить голову, смутиться под настойчивым взглядом. Ничего подобного, тот даже не дрогнул. Мальчишка в длинной куртке чувствовал себя совершенно непринужденно, он просто смотрел на Сета из темных глубин нейлонового капюшона, отороченного мехом. Казалось, он простоял в одном положении так долго, что вот-вот сольется с улицей, превратится в статую, безразличную к людям. Создавалось впечатление, что прохожие вообще не замечают мальчика.

Скоро ситуация стала неловкой. Разговор казался неизбежным. Пока Сет придумывал, как лучше окликнуть ребенка, стоявшего на другой стороне улицы, дверь за спиной распахнулась.

Сета окатила волна шума из бара. Кто-то выкрикнул «сука!», затем стул со скрежетом проехался по деревянному полу, бильярдные шары стукнулись друг о друга, раздался взрыв пьяного смеха, и за всем этим из музыкального автомата лилась негромкая песня о любви, словно стараясь утихомирить буянов. Сет поглядел на ярко-оранжевую дверь паба, но никто не вошел и не вышел. Звуки еще выплескивались, пока створка закрывалась под собственным весом, но постепенно затихали, а в следующий миг жаркое и шумное помещение снова отрезало от улицы.

Сет перевел взгляд обратно — мальчик исчез. Выйдя на проезжую часть, он оглядел мокрую улицу из конца в конец. Ребенок в длинной парке будто испарился.

«Зеленый человечек» был последним домом Викторианской эпохи, уцелевшим на углу запущенной улицы. Теперь красоту его кирпичной кладки и наружных контрфорсов портили кучи мусора на тротуаре. Снаружи, сквозь мутные окна паба, пережившие бомбежки Второй мировой и, по-видимому, с тех пор не мытые, было трудно рассмотреть что-либо, кроме рекламных плакатов, прилепленных к стеклам изнутри. Была здесь даже реклама «Гиннеса», которую Сет помнил с детства. Теперь нарисованный стакан с пивом выцвел до зеленовато-лимонного оттенка обсосанной лакричной конфеты. Афиши, зазывавшие на грядущие мероприятия, вроде «Вечеров викторины» и «Небесного футбола на большом телеэкране», были яркими и красочными только в тех местах, где стекла промыло дождем.

Сет прожил здесь достаточно, чтобы начать разбираться в посетителях и порядках «Зеленого человечка». Некоторые завсегдатаи принадлежали к биржевым спекулянтам на пенсии. Эти по-прежнему занимались делами, прямо в баре, и их мощный ист-эндский акцент невольно наталкивал на мысль, что он притворный. Захаживали сюда и те, кто, как Сет, перебивался случайными заработками. Подобные клиенты с утра до ночи пропивали последние деньги или просаживали их в игровых автоматах. Прочая разношерстная публика терялась в сумраке, словно часовые, которых забыли сменить с поста. Последних представителей субкультуры Сету было не с кем сравнить: до сих пор он не сталкивался с персонажами, являвшими собой новые образчики личности, деградировавшей в результате какой-то трагедии, душевной болезни или пьянства. Сколько еще протянет он сам, прежде чем впадет в такое же состояние? По временам Сету казалось, что он уже там.

Сет чувствовал усталость оттого, что проснулся поздним утром, проспав всего несколько часов. Он встряхнулся, прогоняя воспоминание о пристально глядевшем мальчишке, и шагнул к двери паба. Пора платить за жилье: каждую неделю он заносит в паб семьдесят фунтов. Перешагнув через собачью кучку, Сет вошел внутрь.

Перед глазами замелькало, как будто он балансировал на чьих-то плечах. Сет бегло оглядел бар: желтые глаза со всех сторон, следы пены на высоких бокалах, пачки сигарет «Ламберт» и «Батлер», злобная лисья морда за стеклом, батарея шампанских бутылок в настоящей паутине, маленькая всклокоченная собачка перед мешком с объедками, форменная футболка «Арсенала» и одна-единственная некогда хорошенькая женщина со взглядом все еще притягательным, но оценивающим. Несколько голов повернулись к Сету, когда тот вошел, но тут же дернулись обратно.

Сет кивнул Куину, стоявшему сегодня за прилавком. Голова у Куина была такая, словно ее вытесали топором. По безволосому белому черепу до розового лба тянулся блестящий шрам. Куин сдержанно кивнул в ответ и облокотился на стойку, принимая у Сета деньги.