Адам Нэвилл - Номер 16

Сет быстро поднялся. Вид у него был такой, как будто его сейчас вырвет. Он потер рот и закрыл глаза, после чего стремительно ушел за стойку, схватил карандаш и бумагу.

— Вы говорите, Феликс Хессен. — Его голос упал до шепота. — Фамилия немецкая вроде бы.

— Он наполовину австриец наполовину швейцарец.

— Невероятно, — пробормотал самому себе Сет, записывая имя в блокнот.

Зубы у него были в ужасных пятнах. Коричневые. Эйприл не знала, что пережил этот молодой человек, но печать неухоженности, меланхолии и внутреннего напряжения вынуждала предположить, что у него на душе лежит тяжкий груз, депрессия. И, да, возможно, имеется некое раздвоение личности. Она узнавала признаки маниакальной одержимости, какие некогда наблюдала у матери и у Тони, своего соседа по квартире.

— Но почему здесь? — не удержалась от вопроса Эйприл.

Сет снова отвлекся и смотрел куда-то в глубь фойе, как будто ее уже не было рядом.

— Простите, что вы сказали?

— Почему вы работаете здесь?

Сет внезапно зарделся.

— Я… Я тоже художник.

Эйприл на несколько секунд ошеломленно застыла.

— Но с чего бы художнику сидеть тут по ночам? Мне казалось, вам нужно естественное освещение и специальная студия.

Он смутился. Кажется, этот вопрос тоже причинял ему неудобство.

— Ну, я здесь только рисую. Ничего особенного, простые наброски. Время от времени. Идеи всякие. Я думал, это будет идеальное место. Ну, вы понимаете, мир и покой, одиночество ночи. Вот поэтому они и искали художника, считая, что работа как раз для него подходящая.

— Они?

— Дом. Правление дома. Я увидел объявление, в котором говорилось, что работа идеально подходит для студента-художника. Но потом… Потом все оказалось не совсем так. К тому же… — Сет снова как будто отвлекся, напуганный и встревоженный.

Эйприл заметила в кожаном кресле за стойкой большие белые листы и коробку с карандашами. Она встала и направилась к конторке.

— Это ваши наброски?

Наверное, она помешала ему своим появлением. Он рисовал, хотя ей по-прежнему было не видно, что именно. Наклонившись над стойкой, она сощурилась и склонила голову набок, чтобы рассмотреть.

Заметив ее интерес к своей работе, Сет схватил папку и прижал рисунки к груди, оставляя Эйприл лишь воспоминание о том, что она увидела мельком. И что в тот же миг ее ошеломило.

Сет тяжело задышал и начал потеть. Эйприл видела, как блестит его лоб.

— Пожалуйста, позвольте мне посмотреть. Я хочу увидеть. Это действительно ваше?

Она не смогла удержаться. Не сумела скрыть интерес, даже отчаянное желание увидеть его рисунки.

Эйприл протянула руку к листам.

— Ну пожалуйста, позвольте мне посмотреть.

Сет отнял от груди папку.

— Простите. Но… Честно говоря, мои работы не слишком приятны взгляду… То есть рисунки не закончены… Они плохие. Я с радостью покажу вам, когда закончу.

Вдруг Сет посмотрел куда-то влево и с трудом сглотнул, как будто заметил что-то неприятное, даже опасное. Эйприл проследила за его взглядом, но увидела только стену и комнатное растение с длинными, словно восковыми листьями, свисающими до безупречно чистого ковра.

— Ну, давай, Сет. Покажи их хорошенькой леди. Твои рисунки недурны, приятель. Говорю тебе, покажи!

Жуткая вонь сырой золы, выгоревших химикалий и расплавленной ткани возникла на секунду раньше мальчика, внимательно наблюдавшего за ним. Однако предостерегающий запах никак не ослабил потрясения. Сет смотрел на фигуру в капюшоне с гораздо большим отвращением, чем раньше. В последние разы присутствие ребенка было знамением чьей-то неминуемой смерти. Сет потряс головой.

— Не надо стесняться, приятель. Ну, давай, покажи. Ей понравится. Я же говорил, что он пришлет тебе кое-что на сладкое. Это она повсюду сует свой нос. Выискивает их. Ну так давай, припугни сучку. — Ребенок захихикал, и капюшон затрясся, что показалось Сету просто омерзительным. — Ее бабка была точно такая же любопытная сука. Она увидела больше, чем ей полагалось.

Сет снова с трудом глотнул, прочистил горло и покачал головой, понимая теперь, что Эйприл внимательно на него смотрит.

— Ну же, Сет. — Голос мальчишки сделался низким, злобным и категоричным. — Делай, мать твою, что велено, приятель!

Эйприл мягко улыбнулась и заглянула Сету в глаза.

— Сет. То, что я успела увидеть… Хорошо. Пожалуйста, дайте мне посмотреть.

Портье оторвал взгляд от растения, с которым как будто бы вел неслышный диалог, и взглянул на то, что успел нарисовать. Он поморщился, сомневаясь, затем передал папку Эйприл. Как только ее пальцы с накрашенными ногтями коснулись листа бумаги, Сет сунул руки глубоко в карманы и уставился на свои ботинки, словно застенчивый, необщительный ребенок.

Эйприл немного отошла от стойки портье и вгляделась в переплетение теней, линий и штриховок — элементов, которые вместе образовывали сгорбленную, лишенную лица, измученную пародию на старика или же нечто, сотворенное из прутьев, однако похожее все-таки больше на человека, чем на животное. Существо томилось внутри прозрачного куба или прямоугольника. Эйприл быстро перешла к следующему листу.

Сет попытался возразить, но Эйприл плохо слышала его, слишком поглощенная созерцанием птицеподобного существа, которое стискивало в руках некое невероятно худое создание. Затем она посмотрела на следующий рисунок, и на следующий, не сознавая и не придавая значения тому, как быстро колотится сердце, как порывисто вздымается и опускается грудь при виде чудовищных сцен терзаний, отчаяния, бессилия. Эйприл видела затравленные взгляды и вопящие рты персонажей с рисунков портье и понимала, что они заполняют ее сознание, лишая способности мыслить и чувствовать что-либо, кроме того, что они от нее хотят. Эйприл дошла до последнего наброска и заставила себя оторваться от листов, снова обретая способность рассуждать здраво. Сходство стилей налицо. Эти рисунки могут быть копиями работ Хессена.

— Не понимаю, почему вы утверждаете, будто не знакомы с Хессеном.

Сета, кажется, задел ее обвиняющий тон.

— Ведь ваши работы вторят его творчеству. Должно быть, вы видели его наброски.

Его взгляд метался из стороны в сторону, словно ища место, чтобы скрыться. Портье солгал ей. Вероятно, он узнал о Хессене от миссис Рот или кого-нибудь из старых жильцов, изучил его деятельность и начал так убедительно передавать его манеру, как будто… Сам Хессен водил его рукой или хотя бы наставлял его.

— Сет, прошу прощения, но я просто в растерянности. Эти рисунки запросто могли бы принадлежать Феликсу Хессену. Я не искусствовед, но они точно копируют его картины. Картины, которые я так долго ищу. Те, что могли уцелеть.