Бентли Литтл - Идущие

У нее не было периода привыкания. Если она и замечала некоторую настороженность со стороны, то не подавала виду. Она вела себя так, словно родилась здесь, моментально внедрившись в общественную жизнь; она сделала так, что вдоль городских улиц моментально появились цветы, она приложила свои значительные силы к городскому яблоневому саду, превратила дом Уильяма из спартанского жилища холостяка в прекрасное и счастливое гнездышко.

Она гораздо больше, чем другие женщины города, стремилась проявить себя и в этом походила на мужчину, что, по-видимому, тоже нервировало многих жителей. Величественность в манерах и самоуверенность, граничащая с грубостью, тоже выделяли ее из остальных, как бы она ни старалась приспособиться. Поэтому когда она начала брать на себя дополнительные обязательства, это показалось совершенно естественным.

По правде говоря, Уильям был рад появлению рядом человека, с которым можно было разделить груз своего положения. Джеб был его правой рукой, они все обсуждали друг с другом, но окончательное решение всегда приходилось принимать ему лично. Он был благодарен Изабелле, благодарен за то, что появился кто-то более близкий, чем друг или советчик, кто способен понять и разделить его чувства, а зачастую и помочь принять то или иное решение.

Она прожила почти полгода в Волчьем Каньоне, когда впервые решила проявить свою независимость. Поселение располагалось вдали от наезженных дорог, и гости из внешнего мира попадали сюда редко, но все же пару раз такое происходило. На этот раз в город решили завернуть трое мужчин, направлявшихся в Юту.

Как всегда, обитатели проявили максимум доброжелательности. На городских собраниях они неоднократно обсуждали возможность такой ситуации и единогласно решили скрывать все проявления магических сил от посторонних, не желая распространения слухов. Их права были юридически защищены правительством Соединенных Штатов, но эти Территории находились далеко от Вашингтона, и тут юридическая защита и реальная защита зачастую означали далеко не одно и то же.

Поэтому люди на улицах приветливо улыбались и махали руками проезжающим всадникам, делая вид, что не происходит ничего необычного и они сами – самые типичные поселенцы.

Уильям стоял с Джебом у ворот извозчичьего двора, когда услышал возбужденные голоса и обернулся посмотреть, как трое незнакомцев идут через увеличивающуюся толпу горожан. Те явно направлялись в салун в надежде промочить горло, и Уильям почувствовал немалую гордость за то, что у них есть место, где путешественники могут запросто выпить виски.

Он посмотрел на Джеба, и оба двинулись вдоль по улице.

– Только ничего не говори, – напомнил Джеб.

– И не собирался.

Мужчины оставили лошадей у коновязи и уже были готовы войти в салун, как вдруг откуда ни возьмись появилась Изабелла и преградила им путь. Мужчина, идущий впереди, здоровяк с курчавой бородой и трехдневным слоем пыли на кожаной шляпе и одежде, резко остановился.

– Пардон, мэм, – пробормотал он, кивнув и прикоснувшись кончиками пальцев к полям шляпы.

Изабелла стояла на месте.

– Простите, – продолжал мужчина с улыбкой, – но мы хотим пройти в салун.

– Не пройдете, – заявила Изабелла. – Лучше вам отправляться туда, откуда пришли.

Слова отчетливо прозвучали в тихом воздухе, и в переговаривающейся толпе воцарилось молчание.

Впервые с того момента, как оказался в Волчьем Каньоне, Уильям растерялся. Он не знал, то ли вмешаться, остановить Изабеллу и извиниться перед мужчинами, то ли пустить ситуацию на самотек. Первым импульсом было желание куда-нибудь скрыться и сделать вид, что вообще ничего не видел – и это его обеспокоило. Он никогда не был трусом и никогда раньше не избегал конфронтации, но сейчас внутренний инстинкт подсказывал, что лучше держаться от этого подальше.

Бородатый мужчина оглянулся на своих спутников, потом опять посмотрел на Изабеллу.

– Простите?

– Прочь! Здесь нет места таким, как вы.

Это было сказано с величайшим презрением, и Уильям не сомневался, что именно в таком тоне ей самой всю жизнь приходилось выслушивать подобные слова в собственный адрес, но что-то здесь всё-таки было обескураживающее. Уильям и на себе испытывал предубеждения – как и все они, – но не ощутил ни малейшего чувства удовлетворения, услышав такие слова из уст одного из себе подобных. Судя по реакции публики, можно было сказать, что большинство горожан разделяют его мнение.

Ему следовало проявить себя в этот момент. В этот момент еще можно было избежать того, что последовало дальше.

Но он этого не сделал.

Вся троица расхохоталась – глубокими, хриплыми, злыми голосами. В этом смехе не было ни грана веселья.

– Прочь с дороги! – рявкнул бородач, протягивая руку, чтобы оттолкнуть Изабеллу.

И был отброшен на улицу, грохнувшись навзничь.

Двое других последовали за ним, сметенные невидимой силой. Изабелла сошла с единственной ступеньки салуна и подошла к ним.

Уильям в очередной раз ощутил ее фундаментальную непохожесть. За то время, которое они прожили вместе, он уже привык к ней, но сейчас он увидел ее такой, какой она предстала перед ним впервые – дикая красота с непостижимой потенциальной силой и явной способностью создать хаос.

– Черт возьми, что происходит? – воскликнул самый мелкий и грязный из троицы, глядя на Изабеллу.

– Мы колдуны, – ответила она с лукавой улыбкой. – Вы попали в наш город.

Мужчина выхватил пистолет, но одновременно с ее взметнувшейся черной гривой оружие вырвалось из его руки, взлетело в воздух и бессильно шлепнулось поодаль.

Все трое, не сводя с нее глаз, неуклюже пытались встать на ноги. Потом бородач обвел толпу диким взглядом и прохрипел:

– Это правда? Вы все – колдуны?

– Теперь вы знаете, – сказала Изабелла. – Поэтому вы должны умереть.

И прежде чем кто-то успел остановить ее, Изабелла уже скандировала и поводила руками в воздухе. Бородач, уже пришедший в себя и потянувшийся за ружьем, внезапно взорвался изнутри. Кишки вылетели из желудка, как окровавленное розовое лассо, развернулись в полете и длинными червяками упали на землю. Мужчина беззвучно открывал и закрывал рот, из которого на бороду текла густая зеленая жидкость. Через несколько секунд он упал лицом в пыль.

Самый мелкий застыл на месте, трясясь от ужаса. Руки его вдруг взметнулись над головой, и глаза округлились. Он начал тянуться вверх, начал расти, но процесс был не постепенным. Ноги его, казалось, вросли в землю, а невидимая сила быстро тянула его вверх за руки. Он всё еще трясся, но уже вопил истошным голосом. Тело действительно заметно увеличилось в росте, прежде чем наконец с громким хрустом костей лопнуло посередине. Вопль оборвался. Ноги упали, торс еще какое-то время продолжал подниматься вверх, а потом тоже упал на окровавленную кучу вывалившихся их тела внутренностей.