Бентли Литтл - Университет

— Ладно. Письма к редактору мы публикуем по четвергам. На этой неделе ты, ясное дело, уже не успеваешь — полоса еще вчера сверстана. Если намерена опубликоваться на следующей неделе, принеси мне заметку не позже понедельника. Иначе будешь ждать еще неделю.

— Я принесу уже в пятницу.

— В пятницу меня не будет на занятиях.

— О! — Фейт даже не старалась скрыть свое разочарование. — Хорошо, я принесу заметку прямо в редакцию.

— Еще не знаю, как у меня сложится пятница. Давай лучше в понедельник. Она кивнула:

— Хорошо.

— В восемь утра — идет?

— Да, в понедельник утром. Ровно в восемь.

— Это даст мне время спокойно прочитать, а тебе — переработать материал, если понадобится.

— "Переработать"?

— Я могу иногда погрешить против общей политики газеты, но против стандартов языка и стиля — никогда.

Фейт рассмеялась.

— Договорились!

Они подошли к лифту. Джим нажал кнопку.

— А ты... — начал он нерешительно.

— Да, — отозвалась девушка, — мне надо бежать на работу. Я сегодня работаю дополнительно. Зато вечером раньше освобожусь.

Дверь лифта открылась, звякнул звоночек и зажглась стрелка "Вверх". Стоявшие в лифте люди потеснились, освобождая место Джиму. Он вошел в кабинку и сказал:

— Пока, увидимся.

— Пока.

— Запомни: в восемь утра.

— Буду на месте.

Двери закрылись. Фейт не стала ждать лифта вниз, пошла к лестнице. Она немного волновалась насчет заметки — справится ли? И срок достаточно короткий.

Однако несмотря на это, в душе у нее пели соловьи.

Кому как, а Фейт работа в университетской библиотеке нравилась. Конечно, тут платят не ахти, зато атмосфера довольно приятная: покой, тишина, студенты прилежно работают... И праздничные ряды книжных стеллажей.

Больше всего она любила раскладывать книги по полкам — хотя именно от этой работы все студенты бежали как черт от ладана. Ей нравилось рассматривать книги, о существовании которых она даже бы не догадывалась, не работай она в библиотеке. Обычно Фейт прочитывала аннотацию на задней обложке. Порой, когда время не поджимало, заглядывала под обложку, пролистывая то один, то другой томик.

Это пролистывание было очень полезно хотя бы потому, что ясно показывало ей, как мало она еще знает, какие ужасающие пробелы существуют в ее образовании, как мала ее внутренняя вселенная, С другой стороны, это пролистывание наполняло девушку упоительным чувством великих возможностей — казалось, весь мир распахнут перед ней, только учись и познавай. Столько интересного и прекрасного предстояло узнать! Выбор был огромен — целое море литературы. И в этом море Фейт начинала мало-помалу ориентироваться. Когда она перебирала увесистые тома, порой в торжественных золотых переплетах, то ощущала, что ее пальцы касаются сокровищ.

Спору нет, Фейт еще совсем маленькой девчушкой обожала книги, и летом они с Кейтом ходили в детский зал городской библиотеки, где брали сразу по десять — двенадцать книг — целую гору. Это было от ненасытности — на деле они успевали прочитать к концу дня едва ли четверть из взятого.

С тех счастливых детских дней осталось воспоминание об упоительном запахе книг — неповторимом, легко узнаваемом.

Она не знала, из каких компонентов создается этот аромат — сколько в нем от бумаги, сколько от краски или переплетного картона, но этот особенный запах всегда казался ей ароматом самих знаний. И даже сейчас, когда она была совсем взрослой, от одного запахи книги на душе становилось тепло и уютно и возвращалось детское безмятежное ощущение, что ты в безопасности, что все кругом прекрасно и мир дружелюбен к тебе. А в университетской библиотеке стоял такой густой книжный дух, что от одного прохода между рядами стеллажей у Фейт приятно кружилась голова. Вот только одно царапало душу. Шестой этаж. О нем она старалась не думать. Девушка взяла очередную книгу из тележки и, кладя ее на полку, взглянула на обложку. "Розовый бархат: эротическая лесбийская поэзия 1900 — 1940". Рука невольно остановилась.

Прежде чем открыть книгу, Фейт осторожно выглянула из-за стеллажа и поискала глазами Гленну. Гленна ей нравилась, она считала ее своей подругой... и лесбиянкой. Вроде бы все признаки: низковатый мужской голос, даже с намеком на хрипотцу, нескладное тело, прическа под мальчика, некрасивое лицо, отсутствие интереса к парням... По крайней мере в глазах Фейт этот набор, несомненно, указывал на склонность к однополой любви. Хотя Фейт было решительно наплевать на сексуальную ориентацию подруги, все-таки не хотелось давать какие-то объяснения, если та застанет ее с подобной книгой в руках. Лучше избежать неловкой ситуации.

Фейт открыла книгу наугад, где-то в середине, и прочитала:

Я разворачиваю ее, как книгу,

Я ее открываю,

И губы мои пьют подсоленный мед

Ее нежного влажного лона.

Ф-фу! Неужели это написано так давно? На заре двадцатого века! Очень выразительно.

Неподалеку послышались быстрые шаги. Фейт проворно захлопнула книгу и поставила ее на нужное место на полке.

Около тележки остановилась запыхавшаяся Гленна.

— Я правильно угадала, что ты здесь, — сказала она. — Фил срочно созывает общее собрание — явка всех сотрудников обязательна.

— К чему такой пожар?

— Вообще-то мне не велено говорить, но... но тебе я скажу. — Тленна быстро оглянулась и прошептала:

— Это из-за Сью.

— А что она натворила?

— Нет, она ничего не натворила. На нее напали. Мужчина повалил ее между стеллажами и всю истискал. К счастью, она удачно вмазала ему по яйцам и вырвалась. — Тут Гленна перешла на совсем уж неслышный шепот:

— И этот тип оказался профессором истории!..

— Господи! Когда это случилось?

— Примерно час назад, — ответила Тленна. — Наверху. На шестом этаже.

Ян окинул взглядом помещение клубного пивного зала, нашел Бакли за дальним столиком и направился к нему. Бакли жестом подозвал официантку и заказал по кружке пива — себе и Яну.

— Самое время оттянуться после ленча, а народу что-то негусто, — сказал Ян, оглядываясь по сторонам.

— О времена, о нравы! Перехватить кружку-другую пивка за ленчем теперь не считается признаком мужчины. А на того, кто прибавит к этому стопку водки, нынче пальцем будут показывать — вместо того, чтобы восхищенно ахать. Все стали такими серьезными, такими солидными и ответственными и так озабочены своим здоровьем, что глядеть тошно! Прежде мне случалось читать лекции, будучи в стельку — буквально на автопилоте. А теперь меня совесть поедом ест, ежели за обедом я по неосторожности заглотну полкружки пива. Да, куда катится мир...

Ян рассмеялся:

— Ну, сегодня, похоже, тебе предстоит крупная разборка со своей совестью.