Мишель Роуэн - Ночной дурман

Внезапно весь страх исчез. Тело расслабилось. Паника пропала, оставляя после себя странное и теплое ощущение спокойствия, хотя еще секунду назад меня переполнял холодный ужас.

— С твоей стороны очень любезно облегчить ее судьбу, — сказал Маттиас.

— Не хочу, чтобы она меня боялась.

— Страх — мощное оружие.

— Я не собираюсь им пользоваться. Не на таком создании.

Все говорило о том, что вампира Колина сразила любовь с первого нюха. Мне его было почти жалко. Но чтобы там он со мной ни сделал, это лишило меня способности говорить. Я не могла его предупредить о том, что случится, если он сделает хоть глоток моей крови.

Он был частью эксперимента Маттиаса. И вот-вот должен был умереть.

Клыки Колина проткнули мне кожу, но я не почувствовала боли, сопровождавшей укус Тобиаса. В этот раз все было совсем по-другому… почти приятно.

Парализующий компонент в слюне снова меня обездвижил, и сопротивляться не было сил. Страх все еще бился внутри, как колибри в клетке, но это чувство казалось таким далеким, что я легко могла забыть о нем, растворившись в теплом удовольствии.

— Ты просто божественна, — прошептал Колин, обхватывая меня за талию и притягивая к себе. Хотя он был не столь бесцеремонным, как Тобиас, я безошибочно почувствовала, насколько он возбужден.

Кровь и секс. Очередное доказательство, что для вампиров одного без другого не бывает.

Я не смогла удержать эту мысль надолго, потому что голову словно заволокло туманом. Это ощущение было до ужаса тревожным, ведь я-то знала, что именно вытворяет со мной Колин. Меня переполняло темное желание к абсолютно незнакомому мужчине — чудовищу с острыми клыками, жаждущему моей крови. Он заставлял меня чувствовать это. Он будто загипнотизировал меня и велел не испытывать страха, несмотря на то что его клыки были глубоко в моей плоти.

Колин вдруг застонал и оторвался от моей шеи, словно кровь сменила вкус, из амброзии превратившись в кислоту.

— Что?..

— Прости, Колин, — протянул Маттиас. — Но до меня дошли слухи, что ты плетешь против меня заговор. Так что считай это своим наказанием.

Колин, отшатнувшись, вскрикнул, и пламя, которое я видела на Тобиасе, выплеснулось из его рта. Он в ужасе и замешательстве распахнул серые глаза, адский огонь накрыл его и Колин взорвался, оставив после себя лишь облако пепла.

Его смерть разрушила гипноз, и я подняла трясущуюся руку ко рту. Другой рукой я зажала укус на шее.

Маттиас, поджав губы, опустил взгляд. На дорогущем ковре теперь чернело выжженное пятно, отмечавшее место, где стоял Колин. Пепел опадал будто снег. Маттиас поднял на меня глаза, и его зрачки на мгновение расширились.

Вот и доказательство: по моим венам течет то, что может его убить.

— Твоя кровь — это смерть, — едва слышно произнес он.

— Маттиас, — взволнованно заговорила Карен. — Это правда. Это все — правда. Мы должны убить ее, пока она ничего не натворила.

Девис шагнул вперед:

— Оставлять ее в живых даже на лишнюю секунду слишком опасно.

— Нет, пока рано. Уведите ее. Мне надо подумать. — Маттиас перевел взгляд на Карен. — И убери нож. Она останется цела и невредима, пока я не решу, что с ней делать.

— Маттиас, но…

— Делай, как я приказал, иначе присоединишься к Колину в гробу.

Если честно, я изрядно сомневалась, что от Колина осталось достаточно, чтобы тратить на него целый гроб, но не стала заострять на этом внимание. Девис стиснул мне руку, наверняка оставляя синяки, и поволок прочь. Карен молча последовала за нами.

Оказавшись перед дверью той комнаты, где я проснулась, Дэвис толкнул меня внутрь так резко и грубо, что я чуть не подвернула лодыжку.

— Так же нельзя, — заявила я. — Вы же оба люди. Вы не можете позволить ему делать со мной все, что он захочет. Вы должны вытащить меня отсюда!

— Заткнись. — Карен было замахнулась, но я успела увернуться и перехватила ее руку, изо всех сил вонзившись ногтями в кожу.

— Не смей меня бить, ты, сука! — прорычала я. Адреналин придал мне мужества. Мне надоело, что на мне все вымещают злобу.

— Знаешь, а твой любовник умер далеко не сразу, — невозмутимо произнесла Карен. — Он подыхал целых двенадцать часов. Все звал тебя, но ты так и не пришла. Он был таким жалким.

По моим щекам заструились горячие слезы.

— Мы должны ее убить, — все так же стоял на своем Девис.

— Маттиас запретил, — прошипела Карен. — И лучше ему не перечить.

Он искоса взглянул на нее:

— Пока не перечить.

Карен наградила меня испепеляющим и даже каким-то почти жалостливым взглядом, прежде чем высвободиться из моей хватки и выйти из комнаты, захлопнув за собой и Девисом дверь.

Мне даже не надо было дергать за ручку, чтобы убедиться — меня заперли. Это вроде как подразумевалось само собой.

Впрочем, я все равно проверила.

А потом завопила и принялась швыряться всем, что оказалось в пределах досягаемости, выплескивая свою энергию, пока не остались одни лишь ярость и горе.

Главная ирония заключалась в том, что эта комната являлась почти точной копией той, которая была моей темницей в доме Карсона. Мебель, конечно, отличалась, но в целом моя тюрьма так же походила на стандартный гостиничный номер с ванной.

Еды мне никто не принес. Впрочем, в раковине хотя бы была вода. После своего приступа бешенства, который меня лишь вымотал, я забралась в душ и там под горячими струями воды позволила себе выплакаться, словно скрывая слезы от вселенной, я могла что-то изменить.

Деклан умер.

Ной был информатором вампиров.

Выпади мне хоть один шанс, я прикончу Маттиаса. И сожалеть о нем, как о Колине, не стану. Колина ведь не предупредили о том, что может случиться. Даже не намекнули, что обед плохо скажется на его здоровье… не говоря уж о жизни.

Я не испытывала особой симпатии к вампиру. Особенно к тому, кто, не задумываясь, проткнул мне шею клыками.

И все же при мыслях о Колине меня не отпускали боль и страх. И это меня смущало. Почему меня вообще волнует судьба вампира?

Я не знала, как долго просидела в одиночестве. Может быть, полдня. В комнате не было часов, и окон тоже, чтобы удостовериться, день сейчас или ночь.

Все, что мне оставалось — это ждать. И размышлять.

В основном я думала о Деклане. Вспоминала о времени, проведенном с ним. Начиная с попыток сбежать от ненавистного мне хладнокровного убийцы до соблазнения мужчины, который запал глубоко в душу.

Когда боль за него стала невыносимой, я попыталась переключиться мыслями на свою прошлую жизнь. Вечерние посиделки с сестрой и племянниками. Попытки найти свое место в большом городе. После колледжа я толком ничего хорошего и не помнила. Когда я начала работать, дни перестали отличаться друг от друга, и я жила от отпуска до отпуска. Годы после смерти родителей, которые я провела на таблетках, казались размытыми. Никакого азарта. Никакой страсти.