Роберт Стайн - Последний крик

— Я знаю, — ответила она резко. — Но для меня все было как будто вчера…

Она вздохнула, отбросила с лица прядь волос и взмолилась:

— Ты должен понять, Робин. Ты должен понимать это теперь.

— Я понимаю, — запротестовал он. — Но…

— Те парни были моими друзьями. Я знала большинство из них всю мою жизнь. Я стояла там, в лесу, и наблюдала за тем, как мои друзья вдруг впали в бешенство. Я смотрела, как они кромсали друг друга на куски. Я… я никогда не забуду, как кровь пропитала там землю. Как много ее там было! Земля стала красной, Робин. Красной! Я до сих пор не могу стереть эту жуткую картину из памяти.

— Знаю, — мягко повторил Робин. Затем встал, обошел стол и нежно положил руку ей на плечо. — Я знаю…

— Мне становится просто плохо, когда они разыгрывают эту сцену в своем шоу, — продолжала Меган, качая головой. — Для развлечения. Для развлечения!! — Она повернула к нему свое лицо, на котором застыло обвинение. — Я знаю, твой отец наложил проклятье, не так ли? Он заставил тех ребят убить друг друга? Да? Мы никогда об этом не говорили. Все прошедшие годы мне никогда не хотелось спрашивать тебя об этом. Но ведь все так, Робин?

Робин с трудом проглотил комок в горле и мрачно кивнул.

— Да, правда, — солгал он.

Робин прекрасно знал, что вовсе не его отец, а он сам устроил жуткое побоище дровосеков. Но никогда не сознавался в этом Меган. Да и зачем? Уже нынешним вечером Меган больше не будет существовать.

— И вот почему ты чувствуешь себя таким виноватым, — продолжала между тем Меган, сняв его руку со своего плеча и сжав ее ладонями. — Вот почему ты так усердно трудился, чтобы защитить Брэдли. Вот почему ты старался защитить их от проклятья твоего отца. Не так ли, Робин?

— Да, — подтвердил он. — Правда. — А на самом Деле ему хотелось громко рассмеяться ей в лицо.

Как она могла прожить с ним шестьдесят лет и не догадаться о правде?

— Ты встретишься со мной сегодня вечером? — прошептал Робин, прижимаясь к ней и касаясь губами ее уха. — Ты встретишься со мной на шоу сегодня вечером? Я хочу показать тебе кое — что. И думаю, ты захочешь это увидеть.

Она надолго задумалась и наконец тихо ответила:

— Хорошо.

Улыбка появилась на лице Робина.

«Одна готова, остались двое, — радостно подумал он — Теперь, если я смогу убедить Дайдру и Гарри присоединиться к нам, будет то, что надо».

Робин постучал в дверь вагончика. Затем, не ожидая ответа, открыл дверь и вошел внутрь.

Послеполуденное солнце светило ярко. Вагончик перегрелся, и воздух в нем был горячий, тяжелый. Робин поморгал глазами, ожидая, когда они привыкнут к полутьме, и увидел, что Дайдра, сидящая за отцовским столом, смотрит на него.

На ней была голубая тенниска без рукавов и белые теннисные шорты.

Длинные каштановые волосы она зачесала назад и закрепила голубой заколкой.

— Робин? — она не скрывала своего удивления.

— Я просто зашел узнать, как ты, — откликнулся он. — У тебя все в порядке?

Она кивнула.

— Да. Все хорошо.

— Я хочу сказать, вчера вечером… было жутко, — проговорил он с невинным видом. — Когда ты закашлялась…

— Никогда не буду больше есть сахарную вату, — застонала Дайдра. — Случилось что — то странное. Вата прилипла к лицу и оторвать ее было невозможно. Я правда подумала, что задохнусь.

— Рад, что ты в порядке, — солгал Робин, очень довольный тем, что голос его прозвучал искренне.

— Спасибо, что зашел, — сухо произнесла Дайдра и повернулась к столу, заваленному бумагами. — Я правда не могу сейчас болтать. Мне надо работать.

— Сейчас уйду, — объявил Робин. — Я только вот, хотел сказать… ну… никаких переживаний…

Она сощурила глаза. — О чем ты?

— Я насчет Гарри, — пояснил Робин, опуская глаза.

— Все в порядке, — отреагировала Дайдра, чувствуя неловкость.

А он снова почувствовал холодок в ее голосе.

— Надеюсь, мы останемся друзьями? — тихо пробормотал Робин.

Дайдра что — то сказала в ответ, но он не расслышал ее слов.

— Как давно ты знаешь Гарри? — спросил Робин. Ему хотелось увидеть ее смущение, хотелось застать ее врасплох.

— С начальной школы, — быстро ответила она. «Лгунья», — подумал он, не изменив выражения лица.

В этом вагончике сейчас находятся два лжеца, хотелось ему сказать. Но завтра один из нас будет мертв. Завтра на этом вагончике будет висеть замок. И кроме того, парк тоже будет закрыт. Даже появится объявление: «Закрыт навсегда».

Робин направился к двери. Потом остановился и опять повернулся к ней.

— Сделай мне одолжение…

Она нахмурилась.

— Какое?

— Встретимся вечером? На «Шоу Дровосеков»? На восьмичасовом сеансе?

— Что? Ты серьезно?

— Я хочу, чтобы ты увидела кое — что, — ответил Робин с энтузиазмом. — Ты будешь поражена. Правда. И возьми с собой Гарри.

— Гарри?!

Он увидел смущение на ее лице. Смущение, смешанное с любопытством.

— Просто приходите, — пригласил Робин, сверкнув лучшей своей улыбкой. — Ты и Гарри. На восьмичасовой сеанс. Это последнее одолжение, о котором я тебя прошу. Обещаю…

Дайдра и Гарри подъехали к открытому театру без десяти минут восемь. Дайдра провела своего спутника в передние ряды.

— Что мы тут делаем? — спросил в недоумении Гарри, Дайдра сжала его руку.

— Я тебе уже говорила, — напомнила она нетерпеливо. — Робин хочет что — то нам показать.

— Но его даже нет здесь, — возразил Гарри, обернувшись ко входу.

— Давай подождем, — объяснила Дайдра.

Она окинула взглядом небольшой театр и увидела, что он почти пуст. Группа подростков толпилась на верхних рядах. Возможно, набралось бы еще двадцать — тридцать человек по всему театру.

Низкие облака над головой закрывали луну и грозили дождем. Вдалеке Дайдра разглядела зигзаги бледных молний, сверкнувших в небе. Нестабильная погода заставила людей остаться дома. В парке было очень мало посетителей.

Внутри у Дайдры все сжалось. Руки стали холодные и влажные. Она сунула их в карманы шортов и опустилась на сиденье рядом с Гарри.

«Поскорее бы уже все закончилось», — подумала она с беспокойством.

Джазовая музыка тридцатых годов гремела сверху из громкоговорителей. Багровая подсветка пробивалась поверх пеньков, усеявших поляну.

Дайдра знала, что скоро появятся актеры — подростки, одетые по моде тридцатых годов. Они будут болтать и смеяться, затем примутся за работу — начнут разрубать топорами пни, расчищая место для Парка Страха.

Потом музыка станет громче, мрачный багровый туман закружится по театру, а рабочая бригада парней впадет в бешенство — они начнут замахиваться топорами друг на друга, отрубать друг другу руки и ноги, рассекать головы, заливая землю кровью. Словом, зрители сполна получат острые ощущения, за которыми они и пришли.