Роберт Стайн - Пять масок доктора Крикка

Приветствую. Входите. Вы разыскали мой старый дворец, здесь, в самой темной и самой укромной части Кошмарии.

Не обращайте внимания на визг летучих мышей. Они всегда приходят в неописуемое возбуждение при появлении нового посетителя. Думают, что им пожрать привели.

Не смотрите так испуганно. Летучие мыши вас не побеспокоят. Их надежно отпугивают скорпионы.

Присаживайтесь за кофейный гробик. Удобный, правда?

Нет, я не знаю, кто в нем лежит. Надеюсь только, что этот тип действительно мертв! Ха-ха.

Дворец Кошмаров — место для особенных посетителей. Для детей, которым есть что порассказать.

Сюда находят дорогу дети, пережившие кошмар. Напуганные дети. Им не терпится поведать мне свои истории. Ибо я — великий Слушатель. Я Хранитель Историй, хранитель рассказов.

И сегодня у нас посетительница. Вон та девочка, которая то и дело наматывает на пальцы прядку рыжих волос. Да, вид у нее явно напряженный.

Зовут девочку Моника Андерсон. Ей двенадцать лет.

Видите эту хэллоуинскую маску у нее на коленях? Поистине, маска эта — самая безобразная штуковина из всех, что мне доводилось видеть.

(Не считая того случая, когда я как-то утром ненароком погляделся в зеркало. Ха-ха. Мне бы поосторожнее — от моей физиономии оно треснуло.)

Полагаю, у Моники есть хэллоуиновская история, которую она может рассказать.

— Зачем ты принесла сюда эту маску, Моника? — спрашиваю ее я.

— Я не приносила ее. Это маска перенесла меня сюда.

— Ты хочешь сказать, что эта маска живая?

— Я хочу сказать, что нынешний Хэллоуин стал самой страшной ночью в моей жизни. Мы с моим братом, Питером, никогда больше не пойдем собирать сладости.

— Что ж, Моника, начни с самого начала. Я — Хранитель Историй. Поведай мне свою историю.

Моника мнет безобразную маску в руках.

— В то, что случилось со мною и Питером, нелегко поверить. Вы уверены, что хотите это услышать?

Смелее, Моника. Не бойся. Здесь, во Дворце Кошмаров, всегда найдется Комната Для Еще Одного Крика.

Мой брат, Питер, затянул поясок своего белого каратистского халата.

— Моника, — сказал он, — если ты соберешь больше «Сникерсов», чем я, будем меняться?

Ответа он ждать не стал.

— Мам, а можно нам кушать незапакованные сладости? — прокричал он.

Мама находилась внизу.

Как, интересно, она должна была его услышать?

Он сплясал воинственный танец и каратистским выпадом саданул меня в плечо.

— Ой. Питер, перестань, — простонала я и потерла плечо.

Он засмеялся.

— Ну ты и слабачка. — Он сделал вид, что хочет врезать мне еще. Я увернулась.

— А может голова пойти кругом от шоколада? — спросил Питер. — Фредди Милнер говорит, если налопаешься шоколаду, так голова закружится, что ходить нормально не сможешь.

— Только сегодня это не проверяй, — отозвалась я.

Он начал расхаживать по комнате утиной походкой, пока не врезался в стену. Затем он подпрыгнул и с криком «ки-я!» выбросил ногу вперед.

— Полегче! — рявкнула я. Он чуть не сшиб со стола мой ноутбук.

— Почему бы тебе не выйти из моей комнаты и не подождать внизу? — спросила я.

— А почему бы тебе меня не выставить? — нахально ответил он и, осклабившись, поднял кулаки.

Питер воображает себя обаяшкой, но сильно в том заблуждается. Во-первых, для обаяшки он слишком высокий. Ему десять лет — на два года меньше, чем мне — но он чуть ли не на фут меня выше. У него густые светлые волосы, длинный кривоватый нос и кривые зубы. Конечно же, он мой брат, но если по-честному — бывает изрядной скотиной.

Он взял с моего стола почтовую марку. Лизнул — и прилепил мне на лоб.

После чего с диким хохотом повалился на мою кровать.

— Зачем ты это сделал? — прорычала я.

Он только плечами пожал:

— А почему бы и нет?

Думаю, вы давно уже поняли, почему имя «Питер» для меня пишется, как: «З-А-Р-А-З-А».

Он слишком много болтает. Он ни минуты не может усидеть на месте. Он постоянно приплясывает и машет руками и ногами, демонстрируя приемы каратэ.

И считает себя чертовски остроумным, что тоже не соответствует истине.

Мои подруги на дух его не выносят.

Некоторым в таких случаях прописывают успокоительные пилюли. Однако мои родители Питера оправдывают. Мол, в нем просто кипит энергия.

Можно подумать, я какая-нибудь лентяйка. А я, на минуточку, капитан команды по гимнастике и звезда команды по бегу в Хиллкрестской средней школе.

— Что это за костюм? — спросил Питер с усмешкой. — Черные шорты поверх синих колгот?

— Это моя гимнастическая форма, — ответила я.

Он заржал.

— Ну и чучело!

— Мам! — крикнула я. — Мне обязательно брать его с собой?

С лестницы послышались ее шаги. Я вышла из комнаты. Мама остановилась на середине галереи и прислонилась к перилам.

— Моника, ты опять жалуешься? — Она сдула с лица прядь своих вьющихся рыжих волос.

Волосы у нас с ней совершенно одинакового цвета. Вообще, мы выглядим, как сестры. Обе миниатюрные и изящные. Совсем не похожи на Питера и папу — двоих верзил.

Я вздохнула.

— Вообще-то я хотела встретиться с Реджиной и Каролиной и провести вечер с ними.

— Увы, нельзя, — сказала мама. — Тебе придется взять с собой Питера.

Я закатила глаза:

— Ну мам, он же только и делает, что проверяет на нас свои приемчики, от него одни синяки да шишки!

При этих словах Питер загоготал. Он взял одну из моих плюшевых панд и опробовал на ней несколько мощных ударов каратэ.

— Вы, девочки, можете за себя постоять, — сказала мама. — Пинайте его в ответ.

Питер бросил панду на пол.

— Что-о?

— И потом, он будет слишком увлечен сбором сладостей, — продолжала мама. — Знаешь же, как он у нас помешан на сладком. У него не найдется времени донимать тебя и твоих подружек. — Она крикнула Питеру: — Я права?!

— Абсолютно, — ответил Питер.

Я снова вздохнула.

— Ладно уж, придется смириться, — сказала я.

Я вернулась в комнату и натянула на глаза серебряную полумаску. Авось меня не узнают. Резиновая лента тут же запуталась в волосах. Мало мне Питера!

Обернувшись, я увидела, как Питер натягивает черную полумаску. Он подпоясался черным поясом. Между нами, до черного пояса ему как до Луны пешком. Что не мешает Питеру его носить.

Несколько минут спустя мы вышли на крыльцо. Питер запрыгал вниз по ступенькам и побежал к улице.

Стоял темный октябрьский вечер. Над домами на другой стороне дороги висел месяц.

Порывистый ветер кружил по двору палую листву.

Я поежилась. Зря, наверное, я надела шорты с колготками и безрукавку. Может, стоило надеть куртку.