Стефани Перри - Код "Вероника"

"Невежественные, бескультурные негодяи. Они даже не осознают меру своего незнания".

Алексия рыдала наверху, безгранично скорбя о потере всей своей ранимой душой. Одна только мысль о том, что его сестра незаслуженно страдает, разжигала в нем пламя ярости; но на острове не осталось ни одного человека, на которого он мог бы обрушить свой гнев — весь командный состав и руководители исследований были мертвы, как и его собственный личный штат работников.

За всем, что произошло, он следил с безопасного расстояния: из аппаратной — тайной комнаты особняка — на каждом крошечном экране разворачивалась своя история жестокого страдания и жалкой некомпетентности. Почти все погибли, остальные бежали, будто перепуганные кролики; большая часть самолетов на острове были потеряны. В главном крыле особняка выжила только его личный повар, но она так кричала, что он был вынужден пристрелить ее.

"Тем не менее, мы все еще здесь, вдали от грязных лап этого мира. Эшфорды выживут и будут процветать, танцуя на могилах наших противников, мы будем пить шампанское из черепов их детей".

Он представил, как танцует с Алексией, крепко сжимая ее в своих объятиях, вальсируя под сладостную музыку воплей их замученных врагов… Это было бы счастьем: смотреть в глаза своего близнеца, разделяя понимание собственного превосходства над обычными людьми, над глупостью тех, кто стремился уничтожить их.

Открытым оставался вопрос о том, кто стоит за нападением. "Амбрелла" нажила много врагов, начиная с легальных фармацевтических компаний-конкурентов и заканчивая частными акционерами — потеря Раккун-Сити фатально отразилась на рынке… не стоило сбрасывать со счетов и тайных конкурентов "Уайт Амбреллы", их секретного исследовательского отдела по созданию биологического оружия. "Амбрелла Фармасьютикл", детище лорда Озвелла Спенсера и собственного деда Альфреда — Эдварда Эшфорда — была чрезвычайно прибыльной промышленной империей… но ее настоящая мощь была связана с тайной деятельностью "Амбреллы". И в какой-то момент действия корпорации стали слишком обширными для того, чтобы оставаться незамеченными. И повсюду были шпионы.

Расстроенный, Альфред сжал кулаки, тело напряглось от переполнявшей его ярости, как вдруг почувствовал запах гардений в воздухе, и понял — позади него стояла Алексия. Он был настолько поглощен хаосом эмоций, что даже не услышал, как она подошла.

— Ты не должен впадать в уныние, брат мой, — мягко сказала она, и спустилась на ступень ниже, присаживаясь рядом с ним. — Мы одержим победу, как всегда это делали.

Она действительно хорошо его знала. Все эти годы, что она провела вдали от Рокфорта, он был так одинок, так боялся потерять ту особую связь между ними… но вопреки всему, сейчас они были ближе друг другу, чем когда-либо прежде. Они никогда не говорили о времени, проведенном в разлуке, о том, что случилось после экспериментов в Антарктическом отделении, оба просто наслаждались счастьем быть вместе и не желали портить эти отношения неловкими словами. Он был уверен, что его сестра чувствовала то же самое.

Несколько секунд он пристально смотрел на нее, успокоенный обходительным присутствием сестры и, как всегда, изумляясь глубине ее красоты. Если бы он сам не слышал, как она рыдала в спальне, никогда бы не догадался, что хоть одна слеза пролилась из этих прекрасных глаз. Ее фарфоровая кожа словно светилась изнутри, ясные лазурные глаза сияли. Даже сегодня, в такой мрачный день, ее вид доставлял ему удовольствие…

— Что бы я делал без тебя? — мягко спросил Альфред, зная, что ответ на этот вопрос был слишком болезненным для восприятия. Он наполовину обезумел в то время, как она была столь далека от него, и до сих пор его иногда преследовали странные видения, снились кошмары о том, что он остался совершенно один, что Алексия бросила его. Это стало одной из причин, по которой он всегда поддерживал желание сестры жить в их тщательно охраняемом частном особняке, расположенном позади дома для гостей. Она не возражала — там она могла проводить свои исследования; к тому же Алексия осознавала, что была слишком важной, слишком изящной персоной, чтобы позволять восхищаться собой первому встречному, и была весьма довольна поддержкой и привязанностью своего брата к себе, абсолютно доверяя ему роль единственного связного с внешним миром.

"Если бы я мог быть с ней вечно, только вдвоем, укрытым от всего мира…"

Но нет, он был Эшфордом, отвечал за долю своей семьи в "Амбрелле" и нес ответственность за все происходящее на острове Рокфорт. Когда их безалаберный отец Александр Эшфорд пропал около пятнадцати лет назад, молодой Альфред занял его место на правах наследника. Ключевые персоны "Амбреллы", поддерживающие разработку биоорганического оружия, пытались было не допустить его к делам, но только потому, что он запугал их, заставил трепетать от страха перед естественным превосходством своего рода. Теперь они регулярно присылали ему отчеты, с уважением объясняя причины принятия тех или иных решений от его имени, и заверяя, что немедленно связались бы с ним, если бы такая надобность возникла.

"Думаю, я должен связаться с ними, рассказать, что произошло…"

Он всегда поручал подобные дела своему личному секретарю Роберту Дорсону, но Роберт покинул свое рабочее место, присоединившись к заключенным, несколько недель назад, после того как слегка переусердствовал в своем настойчивом любопытстве относительно Алексии.

Она улыбалась ему, лицо ее пылало пониманием и обожанием. Сестра стала обращаться с ним намного лучше с той поры, как она вернулась в Рокфорт; Алексия действительно была предназначена ему, равно как и он всегда принадлежал ей.

— Ты же защитишь меня? — сказала она, и это не было вопросом. — Ты узнаешь, кто сотворил подобное с нами и покажешь всем, что бывает с теми, кто смеет посягать на наше могучее наследие и разрушать его.

Переполненный любовью, Альфред протянул к ней руку, желая дотронуться до этой белоснежной кожи, но тут же замер, опасаясь того, что ей могли не понравиться физические контакты. Вместо этого он кивнул, ярость снова вскипела в нем при мысли о том, что кто-то может причинить боль его обожаемой Алексии. Пока он жив, такого не случится.

— Да, Алексия! — пылко ответил он ей. — Я заставлю их страдать, клянусь тебе!

Он смотрел ей в глаза и видел ее веру в него, сердце Альфреда было преисполнено гордости, а мысли вернулись к тому, как обнаружить их противника. Внутри него крепла абсолютная ненависть к врагам, напавшим на Рокфорт, к тем, кто попытался заклеймить трусостью гордое имя Эшфордов.

"Я заставлю их пожалеть, Алексия. И они никогда не забудут этого урока".