Ричард Кнаак - Повелитель крыс

— Я люблю этот город, — сказала Тереза, отвернувшись от окна.

Григорий кивнул:

— Город замечательный. Мне бы так хотелось познакомиться с ним получше. На свете много чудесных городов, и многие из них мне довелось повидать. Чикаго мог стать прекрасным экспонатом в моей коллекции.

— А где ты побывал? — спросила Тереза с нескрываемым интересом.

— Везде, — отозвался Григорий, не сумев скрыть вековой усталости. Однако Тереза ждала ответа, и он начал перечислять: — В Берлине, Лондоне, Вене, Каире, Москве… как я и сказал — я побывал везде.

— А многие ли из своих путешествий ты помнишь? — спросила Тереза и тут пожалела о том, что задала этот вопрос. — Прости, Григорий! Я не должна была тебя об этом спрашивать!

— Ничего, не переживай. Как я тебе уже говорил, я помню какие-то обрывки — разные места, разные времена. Какие-то отрезки жизни мне помнятся лучше других. Но не только Фроствинг — похититель моих воспоминаний. Думаю, многие из них украло время — или хотя бы надежно спрятало, что, в общем, одно и то же.

— Но все воспоминания принадлежат тебе?

Он уже собрался ответить «да», когда вспомнил про Вильяма Абернати.

— Нет. С того мгновения, как я одолел Абернати, мое сознание переполнили новые воспоминания. Они мне не принадлежат… ну, то есть так мне кажется.

Подумав минуты две, Тереза поинтересовалась:

— А как ты думаешь, почему я вспоминаю этот замок?

Только теперь Григорий понял, что ее мучает. Она пыталась понять, что такого узнал о ней Франтишек. Но ведь эти воспоминания не могли принадлежать ей: она — простая смертная. Тем не менее злой маг намекал на то, что Тереза Дворак не такая, как остальные с одним и тем же цветом глаз. Он лопотал что-то насчет кровного родства, но с кем? Григорий не мог понять. Многое из того, о чем наболтал Франтишек, осталось для него загадкой. Нужны были еще факты.

Он вздохнул и ответил на вопрос Терезы:

— Ничего определенного сказать не могу. Может быть, непосредственно перед своим исчезновением Франтишек коснулся твоего сознания и поместил туда эти образы. Я могу ошибаться… но если ты хочешь, я мог бы попытаться разгадать эти тайны. Но, увы, для этого мне потребуется сделать нечто, подобное тому, что сделал он, когда…

— Нет!!! — воскликнула Тереза в ужасе, но тут же овладела собой и покачала головой. — Прости. Беру свое слово обратно. Сделай все, что нужно. Вдруг это нам поможет. — Она глубоко задумалась. — Мы ведь еще не до конца выбрались из этой заварушки. Я не имею права ничего скрывать. Ты ведь не скрываешь.

Ее решительность была достойна восхищения, но Григорий должен был удостовериться, что она отдает себе отчет в том, что собой представляет процедура, которую ему предстояло проделать.

— Это будет похоже на гипноз, Тереза, но есть риск, хотя и ничтожный, что я нырну в твое сознание слишком глубоко. Петер Франтишек открыл дорогу к твоей памяти и скорее всего не закрыл ее, как следовало, чем и объясняются твои странные воспоминания, нахлынувшие на вокзале. Я смог бы пройти этим же путем, но может получиться и так, что мне удастся только открыть путь для еще более ярких воспоминаний. Готова ли ты так рискнуть?

Его спутница не дрогнула.

— Сделай это, прошу тебя.

— Как пожелаешь.

Григорий запустил руку во внутренний карман и вновь заметил, какой у них с Терезой потрепанный вид. Искушение очиститься и сменить одежду было велико, но с этим следовало подождать. Путешествие в область воспоминаний будет стоить много сил.

— Будь добра, открой баночку кока-колы и распакуй парочку шоколадок.

Теперь Тереза была знакома с потребностями Григория в калориях и не стала смеяться над его пристрастиями в еде. Пока она открывала банку и разворачивала шоколадки, Григорий растянул в руках тонкую цепочку.

— Ты собираешься этим воспользоваться?

Григорий кивнул, с аппетитом уплетая первую шоколадку. Прожевав, он пояснил:

— Этот камешек — прекрасный инструмент. Я им с успехом пользовался в самых разных целях много лет.

За пару минут Николау разделался со второй шоколадкой и выпил банку газировки почти до дна. Поставив банку на столик, он подвесил в пальцах цепочку с амулетом, которым в последний раз пользовался, когда рассматривал карты Чикаго, и поднял его до уровня глаз.

— Смотри на камень, Тереза, — сказал он, медленно раскачивая амулет из стороны в сторону. — Это будет легко. Исходящая от него сила поможет тебе скользнуть…

Еще несколько успокаивающих слов — и Тереза погрузилась в гипнотический транс. Григорий порадовался этому. Он боялся, что после того, что Терезе довелось пережить в плену у Франтишека, она будет бессознательно сопротивляться гипнозу. Порой его поражало, с каким безграничным доверием она к нему относится. Сам он в себя с такой силой не верил.

Следующий этап стоящей перед ним задачи был посложнее: теперь Григорию следовало самому впасть в полугипнотическое состояние — только так он мог обрести полную чувствительность ко всему, что излучало сознание Терезы.

— Дай мне руку, пожалуйста.

Она без промедления повиновалась. Контакт придал Григорию сил и облегчил восприятие.

Григорий смотрел на качающийся амулет.

Купе по углам подернулось дымкой и утекло подобно странной, незнакомой жидкости. Вскоре остались только они с Терезой, а все остальное перестало существовать.

Ты впустишь меня? — мысленно спросил он. — Ты покажешь мне то, что он заставил тебя показать ему?

Тереза не отвечала, но туман, окруживший их, начал понемногу рассеиваться, преображаясь в горы и холмы, поросшие деревьями и кустарниками. Но не они приковывали к себе взор Николау, а стоявшая на одной из вершин странная постройка. Башня была не слишком высока, но исходившее от нее ощущение угрозы было почти осязаемым. Григорий гадал: уж не воспоминания ли это Терезы о каком-нибудь фильме ужасов. Но нет, это навряд ли — ведь он-то сам узнал эту башню по воспоминаниям, некогда принадлежавшим Вильяму Абернати.

Весь пейзаж виделся Григорию в странном ракурсе. Казалось, будто бы Тереза смотрит на башню и прилегающие к ней окрестности не только своими глазами, но чьими-то еще. Пар глаз было несколько, но они почему-то принадлежали одному и тому же существу.

Наследственная память. Эти два слова как бы сами пришли на ум Николау. В них было что-то такое, что напомнило ему о Петере Франтишеке. Видимо, это был отголосок его слов, произнесенных в присутствии Терезы, когда он изучал ее сознание. Николау мысленно поблагодарил Франтишека, поскольку его догадка многое проясняла.

Видевшие башню с других точек люди могли быть только прямыми потомками — детьми или внуками некоего пращура, основателя рода. Дети детей впоследствии, вероятно, могли вступить в браки, находясь в родстве между собой. Тереза унаследовала сохраненные памятью картины такими, какими они виделись тем и другим, и за счет этого ее связь с прошлым усилилась. В этом был определенный смысл. Если основатель династии надеялся на успех, ему нужно было, чтобы его потомки сохранили кровное родство.