Ричард Кнаак - Повелитель крыс

Был и еще один вывод, который сделал Николау на основании просмотра обрывков воспоминаний Терезы. То немногое, что он успел узнать о тех, кто явился, чтобы убить хозяина башни, подтверждало гипотезу, которую он прежде считал столь же невероятной, как и воскресение из мертвых. Григорию не удалось четко разглядеть лиц врагов могущественного чародея, однако, судя по типу лица, можно было предположить, что все они уроженцы одной страны.

Его соотечественники. Быть может, его родня. А быть может, тут крылось нечто еще более удивительное…

Я был среди них. Я был среди тех, кто победил его. Я был одним из его врагов.

Это многое объясняло. Тогда становилось понятно, почему Фроствинг терзал его столько лет. Он был одним из вождей повстанцев, и ему была предназначена особая кара. Вероятно, хозяин башни пожелал, чтобы один из его никчемных врагов стал свидетелем его будущего триумфа. Вероятно, Григорию Николау, которого, по всей вероятности, в те далекие времена звали как-то иначе, потому и была отпущена такая долгая жизнь.

Этим могло объясняться и то, что Фроствинг вытворял с его памятью. Не помня о тех временах, Григорий не мог вмешаться в выполнение грандиозного замысла. В остальном его страдания были всего-навсего пыткой, доставлявшей Фроствингу искреннее наслаждение. Грифон через Николау мстил всем врагам своего господина.

Григорий смотрел на Терезу. Теперь, когда он разделил с ней ее воспоминания — по крайней мере некую их часть, — он решил сделать для нее то, что Франтишек не счел нужным. Он захоронит эти воспоминания на самом дне ее сознания, чтобы они являлись ей только тогда, когда она сама этого пожелает.

Николау поднес камень-амулет ближе к глазам Терезы.

Но тут его вдруг зазнобило. Он ощутил предчувствие беды.

Григорий опустил руку, встал и осторожно выглянул из купе. В коридоре все было спокойно, и все же чувство грозящей опасности не покидало Николау. Не так давно он лишний раз убедился в том, что подобному чутью лучше верить.

Григорий вышел в коридор. Поезд раскачивало, но не так сильно, чтобы Григория кидало из стороны в сторону. Он прошел до одного конца вагона — ничего. Вернулся, прошел в другую сторону — то же самое. Магическое зондирование также не принесло никаких результатов.

Тревога не покинула Григория, но он вернулся к Терезе. Как бы то ни было, нельзя было оставлять ее одну в столь беспомощном состоянии. Николау вновь подвесил в пальцах амулет и принялся за работу по захоронению древних воспоминаний. Чем скорее он покончит с этой работой, тем лучше для них обоих.

Он успел на поезд. Впервые он должен был совершить такой подвиг в отсутствие хозяина, но он его совершил.

Голова у Конрада все еще кружилась, но он улыбался. Господин Франтишек гордился бы им… если бы еще был жив. А в том, что его уже не было в живых, были виноваты этот треклятый иностранец и его бабенка. Что они такое вытворили — этого Конрад не понимал, но в смерти своего господина винил только их и больше никого.

Из внутреннего кармана куртки он вынул игольный пистолет. Ему не удалось обнаружить след Григория, а вот дамочка свой след замести и не подумала. Господин Франтишек давно обучил Конрада таким элементарным приемам. Помогло ему и то, что несколько полевых агентов хозяина заметили беглецов на вокзале. Несколько целенаправленных вопросов — и стало ясно, на каком поезде они собрались улизнуть.

Радуясь предстоящей удаче, Конрад зарядил пистолет ампулой и иглой. Он знал, что и без помощи шпиков найдет след женщины. Настанет день — и он станет таким же могущественным, как его былой повелитель. А там, кто знает, глядишь, и превзойдет его.

Но все по порядку. Камердинер Франтишека взглянул на медальон, висевший у него на груди. Связанного мага не стало, но заряженный им медальон все еще излучал магическую энергию и делал своего обладателя невидимкой. В поезде никто не должен был заметить Конрада, а если бы и заметил, то только при его желании.

Он приготовил пистолет и пошел по коридору, улыбаясь в предвкушении удачи.

Григорий заботливо посмотрел на вышедшую из транса Терезу.

— Ты в порядке? Как самочувствие?

Она несколько раз моргнула и медленно подняла глаза. Лицо ее поначалу было бесстрастным, но потом озарилось робкой улыбкой.

— Голова… я ее словно не чувствую… Просто не знаю, как это описать, но теперь… там стало как бы просторнее, что ли. — Тереза снова часто заморгала. — Что ты сделал?

— Закопал твои воспоминания поглубже. Они не вернутся и не будут мучать тебя. Ты можешь вызвать их на поверхность, когда пожелаешь, но сами они тебя больше не потревожат.

Григорий не был в этом уверен на сто процентов, но Терезе решил об этом не говорить.

— Не знаю, захочется ли мне еще когда-нибудь пережить эти воспоминания, но все-таки приятно, что можно выбирать, — улыбнулась Тереза более открыто и радостно. — А ты… нашел там что-нибудь ценное?

Как только Григорий начал рассказывать своей спутнице о том, что увидел при чтении ее воспоминаний, как чувство близкой беды снова вернулось к нему. Почему-то он ощутил дух Петера Франтишека, но ведь это было бессмысленно — ведь Франтишека больше не существовало, так ведь?

Тереза заметила его взволнованность.

— В чем дело? Ты нашел там что-то ужасное? Что?..

Григорий поднялся и дал ей знак молчать. Указал взглядом в сторону коридора и протянул Терезе руку. Тереза поняла его и сжала его руку.

Его усталость и ее слабость словно испарились. Воспользовавшись мгновенно усилившимися способностями, Григорий обследовал вагон за пределами купе.

Камердинер Франтишека Конрад стоял всего в несколько футах от купе. На его груди был медальон, заряженный энергией его покойного господина. В руке этот мерзкий свинорылый тип сжимал игольный пистолет.

Григорий не в силах был поверить в это, его охватило смятение, тем не менее он сумел установить, что на сей раз пистолет заряжен не заурядным снотворным средством, а смертельным ядом. Сознание Конрада, пусть и экранированное, излучало сильнейшую ненависть и жажду мести. Медальон — единственное, что получил верный слуга в наследство от Франтишека, — заслонял Конрада даже на таком близком расстоянии.

Николау отпустил руку Терезы, оттолкнул ее в глубь купе и, не обращая внимания на возмущенное выражение ее лица, схватил с полки плотно набитую подушку.

В следующее мгновение взгляд Терезы метнулся к двери, послышался ее крик:

— Григорий!

Николау поднял подушку, молясь о том, чтобы поспеть вовремя.

В купе влетел камердинер Франтишека — на удивление бесшумно и проворно для человека таких габаритов. Пистолет его был уже наготове, и Конрад, ничтоже сумняшеся, выстрелил.