Ричард Кнаак - Повелитель крыс

Она, конечно, забудет об этом случае — в памяти у нее останется лишь поздний покупатель, который приобрел немыслимое количество шоколадок, чем сделал ей небывалую дневную выручку, да еще и чаевых отвалил, дабы расплатиться за то, что ей пришлось задержаться после закрытия магазина.

В ушах у Григория звучала восьмая симфония Антона Брукнера, а он разглядывал проклятый особняк. К этой симфонии отношение у Николау было особенное. В звучании ее было нечто героическое, отчего ему казалось, что он — бравый полководец, а следом за ним марширует огромное войско. Он мог бы «завести» в уме четвертую или седьмую симфонию, но это было бы не одно и то же. Григорий знал единственное: перед битвой с таким врагом восьмая симфония годилась как нельзя лучше.

Небо стало уже почти такого же цвета, как в его жутком сне. Медлить было нельзя. Пора было входить.

Как сделать это без того, чтобы не растревожить сидевшего на арке ворот стража — грифона, Григорий не представлял, но, если и была хоть малейшая возможность пробраться внутрь бесшумно, он хотел бы ею воспользоваться. Надежда была невелика, и все же… вдруг бы ему удалось застигнуть своих недругов врасплох.

А потом он устремил взгляд на ворота и обнаружил, что с того момента, когда он видел их в последний раз, кое что изменилось.

Фроствинг больше не восседал на вершине арки. Путь вроде бы был свободен.

Ловушка. Наверняка ловушка. Но выглядело все в точности так же, как прежде, — как для невооруженного взгляда, так и для магического. Да, ворота были защищены, но защита эта была не такова, чтобы Николау не смог ее преодолеть.

Он собрался с духом и шагнул к воротам.

Они оказались заперты. Вспомнив о том, как вошел в них в прошлый раз, Григорий и не подумал рваться сквозь них. Вместо этого он задержал взгляд на подножии лестницы, ведущей к парадному входу, и быстро телепортировался.

Затем он оглянулся на ворота. Тишина. Сигнализация не сработала. Если враги знали о его приближении — что ж, Григорий тут ничего не мог поделать. А если не знали, следовательно, он мог воспользоваться всеми преимуществами, которые сулило такое положение дел. Быть может, он добровольно входил в расставленную для него западню, но врагам придется понять: прежде чем они засадят его в клетку, он еще покажет им, что умеет кусаться.

Григорий покачал головой и прогнал самоуверенность. Это все от избытка сахара.

Он поднялся на верхнюю ступеньку, и двери распахнулись перед ним. Григорий заглянул внутрь, но не увидел ничего, кроме серой дымки. Ни звука, ни движений, ни искорки света. Точно так же, как там, на крыше вагона…

Приведя магическую силу в состояние полной боевой готовности, Григорий Николау переступил порог…

…И очутился в громадном зале, поражавшем воображение своими размерами. Такого никак не могло быть даже в таком большом доме. Размеры зала были таковы, что он мог бы находиться разве что в той каменной постройке… черном замке… или — в башне!

Выложенная из того же камня винтовая лестница уводила наверх, теряясь во мраке. Зал освещало несколько факелов, воткнутых в держатели выше головы Григория. У одной стены стоял стол, пол посередине был застелен невероятно огромным меховым ковром, и больше ничего в зале не было — ни мебели, ни украшений.

Правда, было еще единственное окно — вернее, узкая бойница на одного лучника, в левой стене. Григорий бесшумно подобрался к ней и выглянул наружу. Солнце стояло низко над горизонтом, но холмы и предгорья, окружавшие башню, он рассмотрел вполне четко для того, чтобы понять: это тот самый пейзаж, что предстал перед ним при просмотре наследственных воспоминаний Терезы.

Каким-то образом Григорий очутился в той самой башне, откуда создатель Фроствинга впервые закинул свою жуткую сеть, намереваясь вытянуть ею улов через несколько столетий.

Николау подошел к лестнице и начал медленно, осторожно подниматься. По всей вероятности, цель ждала его наверху, поскольку других выходов из зала не было. Тьма… Она была весьма в духе хозяина этой обители.

Первый виток Григорию дался довольно легко, но чем выше он поднимался, тем более настойчиво ему приходила в голову мысль: не была ли эта лестница неким средством обороны, не предназначалась ли она для того, чтобы хорошенько измотать противника перед боем? Он мог бы, конечно, телепортироваться наверх, но в таком жутком месте это было бы равносильно тому, чтобы приставить к виску пистолет и сыграть с самим собой в русскую рулетку.

Григорий взбирался все выше. Свет факелов на такую высоту не добирался, приходилось идти почти в полной темноте. Положение было столь же абсурдно, сколь и ненадежно. Один неверный шаг — и всему конец, но Григорий не мог сотворить для себя путеводный огонек: тогда его скорее бы заметили враги.

Он шел, ведя рукой по стене, но вот стена вдруг исчезла — по крайней мере Григорий не мог ее нащупать. Утратив опору, он чуть — было не упал. Одна нога скользнула к краю ступеньки.

Чтобы не свалиться вниз, Григорий лег на ступени и лежал, пока немного не унялось бешено бившееся сердце.

Теперь выбора не оставалось. Как ни высок был риск сотворения огонька, без него продолжать путь было еще рискованнее.

Встав на колени, Григорий поднял одну руку к глазам и сосредоточился. Крошечный светящийся шарик размером с тот, какими играют в «камешки», возник над его ладонью. Еще несколько секунд — и он увеличился до размеров яблока.

Григорий поднял светящийся шар повыше и огляделся по сторонам. То, что он увидел, его совсем не обрадовало. Впереди, насколько хватало света, тянулись стена и ступени. Какое-то безумие! Это строение было слишком велико. Оно не могло быть таким, и снаружи не было таким громадным даже в воспоминаниях Терезы. Если его внутренние размеры оказались столь грандиозны, значит, оно было создано гением могущественнейшего из чародеев.

Нечего и дивиться тому, что для того чтобы низвергнуть его, явилось целое войско… а теперь вот пришел Григорий, чтобы схватиться с ним один на один.

Еще ступеней десять — и Григорий расслышал шелестение крыльев. Первая мысль была: «Грифон!» — но звук был слишком быстрым, да и крыльев была не пара, а гораздо больше. А Николау и не подумал о том, что у хозяина башни было припасено немало всевозможных ужасов — созданий пусть более примитивных, чем крылатая живая статуя, но не менее опасных.

Хлопанье крыльев звучало все громче по мере того, как Григорий продолжал подъем, но никто на него не нападал. Григорий поднял огонек повыше, чтобы посмотреть, где же заканчивается лестница.

И тут его огонек мгновенно погас. Снова вокруг сгустился непроницаемый мрак, но, прежде чем Григорий успел как-то среагировать на это, тьма сменилась ярчайшим пламенем факелов. Смена оказалась такой резкой, что Григория ослепило, и он споткнулся.