Дороти Мэкардл - Тайна «Утеса»

— Возьми пальто, — сказал я сестре, и она побежала к стенному шкафу.

Вдруг Стелла ахнула и прижалась ко мне. Я пригнул ее голову, чтобы она не увидела того, что видел я.

— Выходи через заднюю дверь! — крикнул я Памеле, но она уже устремилась к парадному входу, открыла его и захлопнула двери, когда мы все очутились во дворе. Мы стояли на лужайке под порывами ветра, крепко держась друг за друга. Даже и здесь я никак не мог справиться с охватившим меня ужасом. Еще секунда, и туман на лестничной площадке превратился бы в женскую фигуру — в высокую женщину с ледяным взором.

Сидя между нами в машине и все еще дрожа, Стелла созналась:

— Я снова испугалась.

Никто из нас не ответил ей. Что было сил я гнал машину вниз по дороге. Только когда мы достигли перекрестка я пришел в себя и поехал медленнее. Отсюда уже видны были дома Биддлкоума, и, въехав под сень дубов мы с Памелой закурили.

— Что вы видели' — со страхом спросила Стелла.

— Струйку беловатого тумана, — ответил я и спросил в свою очередь, как она предполагает, что ждет ее дома.

— Я надеюсь, что попаду к себе в комнату, не разбудив дедушку, — сказала она и сконфуженно, но решительно объяснила нам, как она обставила свой побег.

— Я солгала ему. Сказала, что у меня болит голова и лучше я лягу. Попросила не будить меня, когда он вернется из гостей. Он даже чуть не остался дома, так его встревожила моя головная боль. Да и сам он чувствовал себя неважно, но его другу — капитану Паско всегда становится скверно во время шторма, он страдает от одиночества — ведь его корабль погиб. Вот дедушка и решил все-таки поехать к нему. А я вела себя ужасно — как предательница. Поделом мне, если ко мне никто никогда больше не будет хорошо относиться.

Она замолчала, и мы поехали дальше. Памела посоветовала мне остановиться, не доезжая до Уилмкота.

— А вдруг капитан сторожит! — сказала она.

Я остановился, и она вышла из машины. Стелла опять принялась плакать, очень тихо.

— Родерик, — проговорила она, — вы меня правда простили? Я обещаю, что никогда больше не причиню вам с Памелой хлопот. Как только дедушке станет лучше, я уеду.

— Нет, Стелла, нет! Не уезжайте! Бог знает, когда мы еще встретимся.

— А я думала, вы хотите, чтобы я уехала, — В голосе ее прозвучало удивление, смешанное, как мне почудилось с радостью.

Как это у меня вырвалось? Вот уж совершенно напрасно! Я попытался исправить дело.

— Стелла, я не так выразился, вам, конечно, необходимо ненадолго уехать, только не болейте и не рискуйте больше, я этого не вынесу. Обещаете?

— Обещаю, Родерик, — сказала Стелла.

Памела вернулась и сказала, что возле дома никого нет.

Стелла на цыпочках прошла через сад и осторожно вставила ключ в замочную скважину. Мне живо вспомнилось, как пять месяцев назад она открыла нам эту дверь. Перед тем, как войти в дом, она обернулась, улыбнулась и тихо закрыла за собой дверь.

С домом придется расстаться! Ну и пусть! В конце концов, не так уж это важно Иначе мы все испортим себе жизнь — и Стелла, и Памела, и я Давно пора это понять. Но ведь я не хотел видеть очевидное.

Стоя утром на холме, я понемногу восстанавливал душевное равновесие. Дождь разогнало ветром, однако папоротник был мокрый.

Я поднялся сюда, прихватив топор и пилу, присмотреть среди деревьев и ежевичных кустов что-нибудь пригодное для изгороди. Если на душе сумятица, самое лучшее последовать совету Авраама Линкольна и заняться домашними делами, вот я и решил порубить и попилить.

Холм густо зарос березами и буками, за этой рощей никто не ухаживал. Я выбрал высокое молодое деревцо и принялся за работу. Срубил его и очистил ствол от веток. Звонкие удары топора и пружинистый ход пилы доставляли мне удовольствие. Казалось, каждым ударом я отсекал не только сучья, но и все волновавшие меня вопросы дед капитан. Ну и что? Разница в возрасте' Подумаешь! Потеря дома и тысячи фунтов? Бог с ними! У меня же есть мое ремесло! Только один вопрос так и оставался нерешенным — вопрос о самой Стелле. Ее я не мог понять. Что у нее на душе? Я любил ее, и мне, как воздух, были нужны ее любовь и нежность. Но что-то в ней от меня ускользало — что-то изменчивое неопределенное.

Стелла уже не ребенок. Ребенок не сумел бы все так продумать и прийти в «Утес» вопреки воле деда, однако не прибегая к обману. Ребенок не решился бы в одиночку на отчаянную вылазку, какую она совершила вчера. Нет, в Стелле чувствовалась своеобразная зрелость, угадывался робко проглядывавший темперамент, ее отличала гармония: результат строгой дисциплины, сдерживавший ее характер, от природы жизнерадостный и вольнолюбивый. Вчера вечером я заметил проблеск этого вольнолюбия и жизнерадостности в ее глазах. Что означал смущенный взгляд, брошенный на меня и тут же отведенный в сторону? И что она видела, когда смотрела на меня? Пожившего светского человека, расставшегося с молодостью и с приключениями? Благоразумного старшего брата, готового дать добрый совет и прийти на помощь? Если так, я сам виноват, и мне предстоит переубедить ее.

Я видел все свои задачи так же ясно, как лежавший передо мной очищенный от веток древесный ствол. Только когда теперь я снова встречусь со Стеллой?

Сквозь заросли ежевики ко мне пробиралась Памела. Она слышала, как я рубил дерево. Да! Я совсем забыл, что дом принадлежит и Памеле в такой же мере, как и мне, мы покупали его вместе. А ведь она собирается сражаться за «Утес», она не хочет его покидать, я и сам совсем недавно был так же настроен, но не держаться же за него любой ценой!

Памела остановилась возле меня и укоризненно воскликнула:

— Ну зачем ты срубил березу?

— Им здесь слишком тесно.

— Для чего она тебе?

— Хочу поставить небольшую загородку напротив детской.

— Ох, я видеть не могу колючую проволоку.

— Я тоже. Но можно посадить там дрок и закрыть ее.

— Ну дрок — другое дело. Живая изгородь из дрока — это хорошо.

Памела закурила и села на пенек. Она сказала, что спала прекрасно. После четырех ей удалось крепко заснуть. Я тоже от усталости спал как убитый. Живая изгородь из дрока! Ну и ну! Сам же я только что решил расстаться с «Утесом» из-за всей этой дьявольщины, и сам же спокойно заготавливаю колья для изгороди. Нет, это удивительно, как при свете дня отказываешься верить тому, что ночью видел собственными глазами.

Я встал, потянулся и закурил трубку.

— У меня есть к тебе предложение, — сказал я Памеле.

— Ты отлично выглядишь, Родди, завидую, что так мало спать тебе достаточно.

— Важно качество, а не количество. Зато я не вижу снов… Послушай, Памела, только не отмахивайся сразу, дай мне договорить. Предположим, моя пьеса будет иметь успех, пойдет в Лондоне и продержится целый сезон, тогда я смогу выплатить тебе половину стоимости дома плюс все, что ты потратила на его благоустройство. Ты согласишься принять от меня деньги?