Дороти Мэкардл - Тайна «Утеса»

— Боюсь, — сухо ответил капитан, — я не слишком хорошо знаком с историей ирландских мятежей.

Но Памелу, если уж она оседлала своего ирландского конька, не так-то легко унять. Пока я старался развлечь нашего хозяина всякими журналистскими баснями, она стала рассказывать Стелле, как совсем недавно призрак той Памелы видели среди бела дня в ее старом доме близ Дублина — во время какого-то приема в саду.

Стелла не сводила с моей сестры завороженных глаз.

— И меня это ничуть не удивляет, — продолжала Памела, — я уверена, что если привидения и правда появляются, то, скорее всего, в местах, которые они любили. Вот почему мне кажется, что бояться их глупо.

Она произнесла эти слова совершенно беззаботно, но действие их было неожиданным — Стелла бросила есть, и, словно с плеч ее свалилась какая-то тяжесть, обратила к ней лицо, горящее восхищением:

— Вы действительно так думаете? — выдохнула она. — Вы и правда верите…

Ее дед взглянул на Памелу так возмущенно, что от негодования меня бросило в жар.

— Ну, нельзя же, — сказал он, и в голосе его послышалось презрение, — нельзя же всерьез придерживаться таких взглядов! С какой, право, безответственностью, с каким безрассудным легкомыслием некоторые люди позволяют себе говорить о подобных вещах!

Памела посмотрела на него. Уж не собирается ли она ответить ему какой-нибудь колкостью? Но нет. Она сказала медленно и задумчиво:

— Вы совершенно правы. И меня такие люди поражают.

Наступило молчание. Я чувствовал, что Памела и впрямь не слишком удачно выбирала предмет разговора; валлийцы, привидения и мятежи, видимо, не относились к числу излюбленных тем старого капитана. Стелла нервно теребила носовой платок; он источал крепкий аромат цветочных духов; капитан это заметил и нахмурился, ноздри у него сжались. В смятении Стелла поспешно спрятала платок.

— Прости, дед. Я совсем забыла, что ты не любишь мои духи.

— Вижу, что забыла, — пробурчал он. Девушка встала из-за стола, слегка поклонилась Памеле и, сказав «простите», вышла из комнаты.

Никто не бросился спасать положение, все молчали до тех пор, пока Стелла не вернулась. Мы попытались вовлечь ее в разговор, спросили о соседях, о том, как здесь развлекаются, устраивают ли танцы, дают ли любительские спектакли, где можно послушать музыку. Есть теннисный клуб, отвечала она, и кино — «довольно забавное», — но никаких концертов, никаких спектаклей.

— Моя внучка, — сообщил нам капитан, — недавно вернулась из Брюсселя, она кончала там школу. Школа необычная, ученицы посещают музыкальные вечера и картинные галереи. Не думаю, что после этого ее заинтересует местное хоровое общество.

Стелла поняла намек и принялась послушно рассказывать о прелестях жизни в Брюсселе. Подали кофе, потом для нас пришло время возвращаться в «Утес». Когда мы собрались уходить, по лицу Стеллы было видно, как ей хочется присоединиться, хотя она всячески старалась это скрыть. Я улучил момент и спросил, не может ли она поехать с нами. Она печально улыбнулась и покачала головой.

— Попросите вы, — шепнула она.

Я сделал знак Памеле, но та уже и сама догадалась и, обратившись к старому капитану, непринужденно предложила:

— А вы не поедете с нами? Вместе с внучкой.

— Благодарю вас, — ответил он — Но я не поклонник автомобилей, а чтобы дойти туда пешком потребуется час.

— Тогда, может быть, одна хозяйка дома?

Хотя капитан и не смотрел в сторону внучки, он, конечно, не мог не почувствовать на себе ее взгляда, в котором ясно читалась мольба.

— Сожалею, но сегодня я никак не могу отпустить Стеллу.

Он достал большую связку старых ключей. Нам дали понять, что, когда мы заедем вернуть их, он и его внучка будут заняты Оба вежливо распрощались с нами.

Стелла не выказала признаков разочарования, но лицо у нее сделалось смиренным и печальным, такое же выражение было у девушки на портрете, и мне это не понравилось. Несмотря на все возбуждение, связанное с нашим отчаянным предприятием, я не мог избавиться от этого недовольства.

В машине Памела весело звякала ключами и читала прикрепленные к ним бирки: «конюшня», «мастерская», «сарай» и так далее.

— Я уже чувствую себя землевладелицей, — призналась она.

— Мы поступаем несколько опрометчиво, — предостерег я ее. — Мы ведь не потопали как следует по полу, не посмотрели шкафы, не проверили, в каком состоянии деревянная обшивка. А вдруг там все давно истлело!

— Истлело! — возмутилась Памела, как будто я выругался. — Вот у этого капитана действительно последний разум истлел!

— Это ты тонко подметила, — одобрил я — Не в бровь, а в глаз!

— Старый сквалыга!

— Чудак какой-то! Никак не понять, хочет он чтобы мы купили дом, или нет.

— Ему поперек горла, что приходится его продавать, вот он и злится.

— Похоже.

— Так ему и надо!

— Ловко ты его отбрила, когда он начал крыть тех, кто верит в привидения! Обратила его же слова против него самого!

— Ну что ж! Наверно, никто не пытался сказать ему хоть словечко против за всю его жизнь. А я просто не могла вынести, как он унижает это очаровательное дитя.

— Дитя! — передразнил я ее. — Да на много ли ты старше? Лет на пять?

— Около того, ей восемнадцать.

— На восемнадцать она не выглядит.

— Ей же не разрешают взрослеть.

— Это она так сказала?

— Господи! Конечно, нет. Она этого еще не понимает. Вот произойдет что-нибудь, тогда поймет.

— По-моему, дом этот ее страшно занимает.

— Да. Она уехала из него, когда ей и трех лет не исполнилось, и с тех пор ни разу в нем не была.

— Странно. Интересно почему.

— Там умерла ее мать.

— Это не причина.

— Знаю. Оказывается, это ее мать изображена на портрете, и похоже, она была так же добра, как и красива. Портрет написан отцом Стеллы — Левелином Мередитом. Тебе что-нибудь говорит это имя?

— Ничего. Хотя постой, он — валлиец!

— А это — совсем другая раса, — ядовито передразнила Памела старика.

— Не поддавайся предубеждениям, — посоветовал я.

Мы въехали в подъездную аллею.

— Родди, ты только представь себе все эти рододендроны в цвету!

— Да. Но ты понимаешь, настоящий сад тут не разбить, здесь ведь почти нет земли.

— А я голову даю на отсечение, что какой-то сад да получится.

— Смотри, дом как будто прячется.

Я остановил машину возле конюшни, и, обойдя группку деревьев, мы пошли к дому. Дом был великолепен; на фоне вольного моря и вересковых зарослей он выглядел строгим и надежным.

— Ты уверена, — спросил я Памелу, — что тебе понравится жить здесь, на краю света?

— Понравится?! — Памела только рассмеялась. Любовь с первого взгляда лишила ее дара речи.

— А теперь спустись на землю, — взмолился я, когда мы вошли внутрь.