Дороти Мэкардл - Тайна «Утеса»

— Где это случилось? — улыбаясь, спросил Макс.

— На западе Ирландии. Один из моих клиентов купил там дом. Но между нами говоря, покупал он его в спешке. Оказалось, дом кишит нечистью — дребезжали звонки, непрерывно раздавался какой-то стук, на первом этаже кто-то чем-то швырялся, кровати переезжали с места на место по всем комнатам. Человек, продавший дом, относился ко всему этому цинично — он смеялся. Когда мой клиент явился ко мне, у него было тяжелое нервное расстройство. Он не помнил себя от ярости и страшился финансовой катастрофы. А мне пришлось ему сообщить, что закон его защищать не будет. Я провел ночь в его доме. Там правила бал нечистая сила. У меня не оставалось сомнений, что его обвели вокруг пальца. Я довел это дело до того, что возбудил общественный протест, и оно получило широкую огласку, а большего и желать было нечего.

— Не очень-то утешительно, — заметил я.

— Нет, но видите ли, — совершенно серьезно ответил Ингрем, — согласившись ради моего клиента поверить в существование полтергейстов, я обязан был для сохранения собственного честного имени доказать, что они существуют.

Памела расхохоталась:

— Юридическая щепетильность?

— К счастью для меня, — объявил Ингрем, — полтергейсты действительно существуют.

— И вы, значит, собираетесь изменить закон? — спросил я.

— Пусть я погибну, но изменения ирландского закона добьюсь. Исследования, конечно, будут вестись до бесконечности, придется изучать каждый случай явления полтергейстов в отдельности.

— В Ирландии, я полагаю, большой простор для подобной практики, — сказал Макс.

— Чрезвычайно большой! Впрочем, это явление общеизвестно, оно древнее, как мир. И психологи, и медики постоянно с ним сталкиваются, но предпочитают зарывать свои разбитые головы в песок. Это возмутительно. По сути дела, изучение подобных вещей должно стать ведущей наукой нашего времени, а у хотя и есть несколько научных обществ, в основном эти вопросы отданы на откуп шарлатанам и мошенникам — пусть истолковывают их как хотят и наживаются на легковерных. А ведь такие исследования требуют точных научных методов, строжайшего отбора данных, и допускаться к ним должны ученые, обладающие трезвой головой.

— И мертвой хваткой, — улыбнулся Макс. — Вроде вас! Вы бы послушали, как мистер Ингрем рассуждает об ирландской политике! Но лучше не сегодня.

Так вот о чем они беседовали, коротая время по пути к нам. Я пожалел, что не знал о книге Ингрема раньше.

— Ну, она бы вам не помогла, — сказал он. — Искренне надеюсь, что сумеет помочь ее автор.

Это он произнес уже серьезно и посмотрел на Памелу.

— Сам я не подвержен каким-либо отклонениям от нормальной психики, — сказал он. — А вы?

Памела покачала головой:

— Славу Богу, нет.

— Мне интересно было бы узнать, почему вы не захотели обратиться к медиуму-профессионалу?

— Мы не очень-то разбираемся в подобных вопросах и опасались надувательства, — объяснил я.

— Да, такая опасность, конечно, существует. Но, по правде сказать, боюсь, что могу быть вам полезен только как посторонний наблюдатель со свежим взглядом, способный без всякой предвзятости истолковать результаты сеанса, если, конечно, они будут.

Памела спросила:

— Значит, сейчас не нужно рассказывать вам о трагедиях, которые разыгрались в этом доме, и о наших наблюдениях и выводах?

— Нет, нет, расскажете все потом, тогда мне легче будет избежать предвзятости. Ведь знаете, как с этими сеансами? Чего ждешь, то и получаешь. А вы уже решили, каким способом вы хотели бы наладить связь с призраком?

Я сказал, что это мы оставляем на его усмотрение.

— Тогда, раз уж нас четверо, я остановился бы на стакане. Я захватил карты с алфавитом, сейчас схожу за ними. Простите, пожалуйста, они у меня в комнате.

— Занятный человек! — воскликнул я, когда Ингрем вышел. — Он относится ко всей этой напасти так здраво, логично и с таким скепсисом, но, к счастью, не с чрезмерным. Здорово нам повезло, что вы его раздобыли.

Макс заявил:

— Я так и думал, что он вам понравится. И ведь совсем молодой! Представляете, какое впечатление он производит, когда в парике и в мантии обращается к присяжным? Кстати, он в первую секунду предупредил меня, чтобы я даже намеком не выдал ему, что именно у вас происходит.

Ингрем вернулся с картами, он разложил их в круг на столе в алфавитном порядке. В двух местах — в центре полукружий — алфавит нарушался; там лежали карточки со словами «ДА» и «НЕТ». В середину круга Ингрем поставил перевернутый стакан для вина и объявил, что все готово. Никаких песнопений, никакого погружения комнаты во тьму не потребовалось. Я вздохнул с облегчением. Часы показывали полночь. В доме стояла тишина. С моря доносился мерный рокот волн и более громкий монотонный шум ветра. Я закрыл двери и окна, задернул тяжелые портьеры на дверях оранжереи и отгородил гостиную от этих звуков.

Сидя вокруг стола, мы слегка касались кончиками пальцев донышка перевернутого стакана. Время шло, но ничего не происходило. Мы немного отдохнули, молча покурили, попробовали снова. Первым убрал пальцы Макс, предположив, что, видимо, он чем-то препятствует сеансу. Затем попробовали воздействовать на стакан без меня.

— Что-то уж очень медленно, обычно реакция наступает быстрей, — огорченно заметил Ингрем.

— Может быть, нам перейти в мастерскую? — предложила Памела.

— Это мысль! — согласился Макс, и мы перенесли наверх стол и карты.

В мастерской было сыро и холодно, правда ничего неестественного в этом холоде не чувствовалось. Памела сходила к себе за жакетом. Мы начали без нее. Стакан по-прежнему не двигался. Но едва Памела снова заняла свое место и коснулась пальцами стакана, как стакан чуть накренился и застыл в таком положении.

— Мы ждем, — тихо проговорил Ингрем.

И тут стакан медленно и тихо заскользил по столу. Он неуверенно двигался вдоль карт с буквами, иногда останавливаясь на пути то у одной, то у другой. Обойдя весь круг, он прошел его вторично и встал. Жутковато было наблюдать эти попытки потустороннего разумного существа вникнуть в наши замыслы. Стакан снова накренился, и тогда Ингрем заговорил на самых низких нотах своего выразительного голоса:

— Есть ли здесь, рядом с нами, кто-то, кому хочется вступить с нами в контакт?

Стакан закачался, потом замер, а затем резво и плавно заскользил от буквы «А», где он стоял, к букве «Д». Здесь он на секунду задержался, а потом направился прямо к карте со словом «ДА» и подтолкнул ее. Больше он не двигался. Памела вздохнула.

Лицо Ингрема разом изменилось, оно стало твердым, сосредоточенным, веселыми оставались только глаза. «Вот как должен выглядеть настоящий судья», — мелькнуло у меня в мозгу. Он сидел слева от меня, спиной к двери, держа в правой руке карандаш, а рядом на стуле лежал блокнот для записей. Тремя пальцами левой руки он придерживал дно стакана и касался пальцев Памелы с одной стороны, а моих — с другой. Я нарочно выбрал себе место напротив Памелы, чтобы иметь возможность наблюдать за ней. Чувствовалось, что ее нервы напряжены. Макс же был настроен добродушно, и когда стакан задвигался, метнул на меня довольный взгляд.