Джон Маркс - Страна клыков и когтей

Мне показалось, Торгу проворчал что-то неодобрительное, но все-таки встал за салфеткой на столе.

— Подойдет?

— В точку.

— Что теперь?

— Сядьте и поднимите повыше.

Он послушался, но этого было мало.

— Разверните ее, мистер Торгу, и держите перед лицом.

Он вздохнул.

— Могу я спросить зачем?

— Потому что именно там сфокусируется объектив камеры, и если освещение неправильное, никто вас не увидит.

Я понимала, что он мешкает. Он собирался что-то возразить, но передумал. Подняв салфетку над глазами, он расправил ее перед собой.

— Так? — донеслось из-за салфетки.

— Великолепно.

Вырвав штекер провода, соединяющего камеру с пультом, я сложила три ноги штатива и за получившуюся дубину подняла само устройство. В уме у меня успокоительной мантрой вертелись обрывки сленга технарей: «Цветовой тон, цветовой тон».

— Еще секундочку.

Подойдя к Торгу, я замахнулась штативом, точно бейсбольной битой, и со всей силой обрушила ему его на голову. Камера, возможно, размозжила череп гангстеру, возможно, сама о него сломалась, но я не стала проверять. Выпустив из рук штатив, я схватила со стола сумочку и метнулась к вестибюлю. Моя нога зацепилась за провод от камеры к звуковому пульту, и я едва не растянулась на полу, но удержалась на ногах и бросилась к выходу. Плевать, что ждет меня за стенами отеля. Вот уже передо мной замаячили двери. Я схватила ручку, зная, что дверь скорее всего заперта. Но нет, дверь открылась, и я потрясенно отпрянула. Мне в лицо ударил холодный горный воздух, бред ночи и елей. Я сбежала по ступенькам, ветром пронеслась через веранду — к окрашенному охристым светом лабиринту деревьев. Рядом в сараюшке кашлял генератор. Плана у меня не было. На него просто не нашлось времени. Мне вспомнилась деревня с церковью на лугу. Из-под двери церкви сочился свет. До проселка ведь не больше ста ярдов. Что-то завозилось в кустах у меня за спиной. С поленницы упало полено. Я мельком увидела бледное, перепуганное лицо — мое собственное отражение в стекле. Кашлянул генератор. Внезапно свет погас, и все затопила тьма. Я рванулась вперед, и коленом ударилось о ствол. Отступив назад, я опустилась на землю. Впереди моргнули в ночи желтые глаза. Звериный вой налетел на меня ветром. В вышине я увидела звезды, и пожалела, что не стала домохозяйкой в пригороде Нью-Джерси, у которой и дел-то только обихаживать дом, своего богатого мужа-бизнесмена и его надежно защищенных детей.

Роберт, любовь моя, времени у меня немного. Это моя последняя весточка, разве что волею случая я выживу. Если нет, то молюсь, чтобы кто-нибудь нашел эти заметки и разобрался в моем удивительном путешествии. Я старалась изложить произошедшее во всех деталях, дабы не возникло сомнений в моей правдивости. Мне нужно спешить, иначе солнце сядет, и мне придется иметь дело со злом во тьме.

Я даже не знаю, почему я еще здесь. К этому времени меня уже не было бы в живых, если бы не одно-единственное уязвимое место Торгу. В Нью-Йорке у него есть план, это очевидно. Он, наверное, террорист, но террор его странен. Он как вирус, и теперь этот вирус во мне. Торгу передал его мне. Вирус проявляется вдруг, когда я ложусь и закрываю глаза. Он вложил в меня нечто ужасное.

Но позволь мне попытаться воссоздать связную картину. На утро после неудавшегося бегства я проснулась в кровати в пентхаусе. Кто-то (вероятно, сам Торгу) оставил мне обычный завтрак, и я жадно проглотила половину хлеба и весь кофе. Странная забота о женщине, которая напала на него, но он положил мою сумочку на прикроватный столик. Я заглянула внутрь. Мой бумажник с паспортом и деньгами на месте, и бесполезный сотовый телефон тоже. Почему? Но сейчас это утратило значение.

Насколько я могла судить, физического вреда мне не причинили. На мне все еще была вчерашняя одежда. За поясом брюк я обнаружила пакетик соленого арахиса из кейса оператора. Бросив орешки в сумочку на потом, я разыскала за одним из диванов дорожную сумку. К немалой моей досаде оказалось, что я уже надевала все — а некоторые вещи не по одному разу. Даже в крайних ситуациях тут я всегда разборчива. Грязное белье я ненавижу больше всего на свете. В нем я чувствую себя нечистой, оно меня угнетает. Грязное нижнее белье — первая ступенька в процессе, который, если начался, уже не остановить. Я порылась в одежде, выискивая наименее ношеную пару, нашелся трижды надеванный черный бюстгальтер и розовые полиэстеровые трусики, в которых разошелся боковой шов — кошмарное сочетание, но лучше имеющегося.

Я натянула спортивные штаны и теплый свитер, затолкала в сумочку нужные мелочи, включая оставшийся хлеб и крестик Клемми, и для пробы толкнула дверь. Как следовало ожидать, она была заперта, и на мгновение я запаниковала и принялась в нее барабанить. Я орала, колотила в дверь, пока не сообразила, что изготовлена она из чего-то хрупкого, и ее можно вышибить на том же всплеске адреналина, который позволил мне замахнуться камерой.

В действительности вышло иначе. Прежде чем атаковать дверь, я решила тщательнее осмотреть помещение. Мое внимание привлекли бутылки в баре. Подмигивая, манил «джеймисон». Если мои усилия пойдут прахом, сяду на турецкий ковер и залью свое горе виски. Но до такого я пока не дошла. Саднили оцарапанные о кору колени, я понимала, что моя жизнь не стоит ломаного гроша, но сердце переполняла бесшабашная решимость. Впервые мне открылось истинное устройство мира. Я знала, что, вероятно, скоро умру, знала, что не хочу умирать и буду бороться за жизнь. Я отвернула пробку «джеймисона». Бутылка давно стояла открытой, но на запах ничего. Наверное, принадлежала еще какому-нибудь «гостю» Торгу, и я мысленно выпила за эту потерянную душу.

В стеклянные окна пентхауса било серебром солнце. Глядя за окна на еловый лес, я с бутылкой в руках обошла комнату по периметру. Там, где зеленые от хвои горы обрывались в пропасть, передо мной в серой дымке открылась трансильванская равнина. Я поняла, что достигла северного конца.

Лишь в одном углу комнаты не было окон, и раньше я не удосужилась в него заглянуть, поэтому решила исправить упущение сейчас. Примерно через час я наткнулась на новенький, ни к чему не подключенный автомат для льда. «Ага», — подумала я, вспоминая ведерко вчера вечером. И еще кое-что в устройстве привлекло мое внимание. Оно никак не подходило к этому собранию антиквариата. Как и положено, у автомата имелся совок, но я была уверена, что в него не упало ни одного кубика льда. Достаточно было понюхать, чтобы уловить отсутствие влаги. Пахло чистейшей, незапятнанной сталью.

Разыскивая, куда бы подключить автомат, я наткнулась на пожарную лестницу, ведущую на нижние этажи, и даже умудрилась чуть ее приоткрыть.