Джон Маркс - Страна клыков и когтей

Я прыгнула в очередную кабину и почувствовала, как механизм слегка завибрировал, точно патерностер и впрямь ощутил дополнительный вес. Прижавшись спиной к задней стенке, я опустилась на корточки и приготовилась к нападению. Мимо проплыли один, два, три опаленных этажа. В недрах отеля что-то содрогнулось, и, ударившись головой о заднюю стенку, я выбросила руки вниз, чтобы задержать падение. Патерностер дернулся и остановился. Лампочка в потолке погасла. Долгое время я сидела, скорчившись в темноте, силясь уловить какие-нибудь признаки человеческого присутствия и не слыша ничего, кроме грохота пульса у меня в ушах. Кабина застряла между этажами. У моих ног разверзлась щель шириной в фут, в которую виднелся следующий этаж. Там было исключительно темно, и я не могла заставить себя туда заглянуть. Выше как будто безопаснее. Встав, я выглянула на плесневелую ковровую дорожку, завешенную битым камнем и мусором. На меня накатила клаустрофобия. Моя голова едва-едва пролезет в эту шелку. Пригнувшись, я снова посмотрела в темное пространство под ногами.

Возможно, это сбой в механизме. В старых зданиях такое случается. Наверное, где-го перегорела пробка.

И тут мне показалось, я уловила какой-то слабый звук, то ли человеческий стон, то ли вой ветра. Но нет, почудилось. Вокруг по-прежнему никого. Выбора нет. Придется пролезть в щель внизу и, извиваясь, как змея, выбраться на нижний этаж. Сначала я просунула ступни, потом лодыжки, колени и талию. Выгнув спину, скользнула вниз, ведя руками по потолку нижнего этажа. На ковер я приземлилась с заметным хлюпаньем и вспышкой эйфории — наиглупейшим ощущением свободы. Я буду жить! Но пока передо мной открылся лишь очередной коридор, новый упирающийся в тупик закоулок закрытых дверей и плесени. Меня передернуло.

Я оглянулась на патерностер. Кабина справа направлялась на верхние этажи. Кабина слева — на нижние. Жаль, что нельзя превратиться в провод от спутниковой тарелки, думала я, глядя на черную трещину, тянувшуюся, наверное, до следующего этажа. Жаль, что нажатием кнопки нельзя перенести свое тело в другое полушарие нашей планеты. Технология моей профессии мне сейчас не поможет.

Поднимающаяся сторона патерностера не вызывала доверия. Если кабина снова двинется, то скорее всего меня обезглавит. Я сосредоточилась на опускающейся. Расстояние между нижней кабиной патерностера и ковром у моих ног было небольшим, почти таким же, как щель между предыдущей кабиной и этажом выше, но я все равно просунула в нее голову посмотреть. Тело пролезет. Ногами вперед я стала извиваться вниз, спортивные штаны собрались складками у меня на бедрах. Сумочка зацепилась за какой-то выступ, и когда я дернула за ремень, ее содержимое с грохотом посыпалось вниз. Я снова присела, меня опять обуяла паника, и я стала поспешно собирать свой скарб: заметки, пакетик с арахисом, корка хлеба.

Усилием воли я заставила себя двинуться вперед. Мысли мои словно выключились, а их место занял ритм физических действий. Из кабины в кабину я спускалась по патерностеру, точно ребенок по перекладинам шведской стенки. За пять минут я одолела три этажа. Ну не повод ли для гордости? После такого ползания я основательно перепачкаюсь, и картинка, которую тут же подбросило мне воображение (ассистент продюсера «Часа» с ног до головы перемазана гарью и слизью гостиницы бывших коммунистов), рассмешила меня и придала смелости. Этаж за этажом я спускалась. Сначала ноги, потом тело. Я уже не трудилась осматривать коридоры. Мне стало все равно.

Но стоны никуда не пропали. Они становились все громче, все человечнее, точно кого-то мучила боль. Нет, это лишь ветер. Непременно ветер. Я выбралась еще на этаж, смела кучу обрывков толя и еще чего-то горелого, и прыгнула. Но стоило мне приземлиться, как я невольно застыла. Меня обуял ужас. Стоны доносились откуда-то этажом ниже. И я четко разбирала слова, возможно румынские, возможно, скандинавские. Ветер слов не произносит. Мне вспомнился норвежец. Опустившись на колени, я вывернула голову посмотреть. Я не знала, что делать. Возможно, там мужчина, возможно, женщина. Вероятно, у неизвестного какая-то сделка с Торгу или какие-то личные отношения, но ни то ни другое меня не касается. Я хочу жить. А он или она скорее всего умрет.

Я задумалась, что делать теперь. Действовать надо быстро, проскользнуть уже не змеей, а рыбкой, как можно скорее миновать следующий этаж. Сползти в щель, спрыгнуть на пол патерностера, выбраться оттуда, не смотреть, не мешкать, проскользнуть в следующую щель и снова вниз. Я заглянула в отверстие.

Мужчина был гол, как младенец, и от груди до гениталий забрызган кровью. Кто-то пытался перерезать ему горло. Он увидел меня, схватил меня за руку и выдернул из патерностера… Он буквально упал на меня.

Неизвестный вцепился в меня мертвой хваткой. Он упал лицом мне в колени, словно искал защиты. Выглядел он ужасно — бледен, волосат, кожа холодная, почти голубая в темноте и в черных пятнах синяков. Я ощутила мимолетный ужас. Что, если это то самое существо из кинофильмов? Что, если он поднимет голову, и я увижу клыки и мертвые красные глаза? Он меня укусит? Но нет, разумеется, нет, истинный смысл его появления был гораздо страшнее, и мгновение спустя я все поняла. Если я не сбегу, меня ждет та же участь.

— Отпусти меня, — прошептала я.

— Вы говорите по-английски… Слава богу, слава богу, слава богу!

Снова и снова он повторял эту фразу, пока я на него не шикнула:

— Тихо.

Сев, он прикрыл руками пах. Глаза у незнакомца выпучились. На почти голом черепе щетинился светлый ворс.

— Вы норвежец? — спросила я, и он кивнул. Мне вспомнились имя и адрес на кейсе камеры. — Вы Андреас? Из Осло?

— Да, — выдохнул он. — С телевидения. А вы?

— Тоже. Только американка.

— Да, да, — в возбужденной радости зашептал он. — Я слышал ваш голос. Слава богу, что вы пришли. Они притащили меня сюда, пытались меня зарезать, но я бился, как гребаный сибирский тигр, и они отступили. Трусы.

Зажав ему рукой рот, я покачала головой.

— Вуркулаки, — сказала я. — Так они не выдумка?

В эти мгновения нас сковали узы абсолютного ужаса: мы будто дышали одними легкими, смотрели одними глазами.

— Нет, — прошептал он. — Совсем не выдумка.

— Вы поможете мне, — сказала я. — Я помогу вам. Мы отсюда выберемся. Идет?

Он закивал, то и дело оглядываясь через плечо на коридор.

— Вместе мы этих гадов уж точно уделаем, — сказал он, снова повысив голос.

Я помогла ему подняться, с отстраненностью врача оглядев с головы до ног его тело. Нужно было продумать, как поступать дальше. Он крупный мужчина и весит, наверное, больше двухсот фунтов. Честно говоря, я не знала, сможет ли он пролезть в узкие щели кабин патерностера. Он ослабел от потери крови. Его бьет дрожь, и не только от холода. Жаль, что мне нечего ему дать, чтобы прикрыть наготу, да и времени у нас нет.