Алексей Курганов - Бродяга

Могучие руки подхватили пленника под ребра и подали человеко-зверю. Лодка глухо стукнула бортом о металл. Иргез едва сдержался чтобы не застонать от новой острой боли, пронзившей затылок. Тут его внимание было отвлечено другим событием. Корабль, на котором его доставили в крепость Темного Братства, задрожал, издал рычанье, и стих, словно умер.

Эти длинные низкие корабли, сделанные из металла и движимые неизвестными машинами, являлись одной из двух причин, по которым Иргез и другие Братья Света были посланы в стан врага. На судах, добытых в бою Светлыми Силами и их союзниками, машины всегда оказывались разрушенными настолько, что невозможно было определить, какая энергия движет их. Металлические корабли были очень быстроходны, не зависели от ветра, команды их размещались не на палубе, а внутри корпуса. Хотя и немногочисленные, они наносили ощутимый урон союзникам Светлого Братства на всех морях и океанах.

Гораздо важнее было другое. Если по уровню технического развития Белое и Темное Братства были примерно равны, то во владении главной силой — психической энергией — Иерархия Света опередила силы зла. Темное Братство было знакомо с психотехникой и даже имело машины, усиливавшие энергию духа, но не поднялось в совершенствовании ее далее низших ступеней. Не поднялось и не могло подняться, ибо высшие сферы были открыты только добру.

События последних лет заставили учителей Белого Братства решиться на опасный шаг — направить разведчиков в стан врага. Силы Тьмы неустанно засылали своих лазутчиков в союзные государства и к границам Оплотов Иерархии Света, но эти границы до недавнего времени оставались непреодолимыми для Темных Сил. Их самих или их прислужников распознавали под любой личиной, а некоторые темные сущности не выдерживали контакта с пограничным психобарьером и саморазрушались.

Но за последние 10 лет было отмечено 22 проникновения. До цитаделей прислужники Темных сил, конечно, не добирались, но территория, на которой жили Белые Братья, перестала быть для них заповедной. Настораживало и то, что Учителя не могли познать сущность шпионов. Будучи раскрыты, они самоуничтожались, превращались за считанные мгновения в кучу гниющей органики. И никакой мыслеблок не способен был остановить этот распад.

Одна человеко-обезьяна села на весла, другая, спрыгнувшая с корабля, стерегла пленника. Могучие гребки быстро гнали лодку по узкому извилистому коридору. Черные скалы поднимались выше и выше, стискивая водяное ущелье. Развитое ночное зрение позволяло Иргезу видеть все вокруг не хуже его стражей.

Вот показался причал, устроенный под нависшей скалой. Множество лодок — больших и малых — привязанных к металлическим кольцам, покачивалось возле него. Толчок, скрип трущегося о камень дерева, могучие руки вновь подхватили пленника и втащили наверх.

Взору Иргеза открылась просторная пристань-грот. Тут и там на ней громоздились кучи ящиков, мешков, тюков, бочек. В глубине еле различимы были два широких тоннеля. Слева, упрятанная в расщелине, поднималась вырубленная в скале лестница. По ней страж вывел Иргеза во двор крепости. Как ни быстро они миновали его, опытный взгляд разведчика успел увидеть главное. Этот оплот Темного Братства невозможно было заметить ни с моря, ни с воздуха. Со стороны — голый каменистый остров, одна из бесчисленного множества скал, высовывающих свои зубы и спины из вод Западного океана. На самом деле — целый город-порт с гаванью, площадью в центре, пробуравленными в скале ходами, выбитыми в ее толще залами и комнатами. В нишах и трещинах скрыты лестницы и бойницы; ничто не останется незамеченным на подступах к цитадели; полчаса, не более, и голые скалы превратятся в неприступные крепостные стены с сотнями, а может быть тысячами бойцов на них.

Слабо освещенный коридор, по которому вели пленника, делал частые повороты и на каждом были массивные металлические двери с трехзубым знаком Атлантиды. Сейчас двери были распахнуты, но в минуту опасности они захлопнутся, станут непреодолимой преградой на пути нападающего.

Сделав 9 зигзагов, коридор выпрямился и полого пошел вниз. Редкие факелы или пятна светящейся плесени рассеивали тьму. Стояла мертвая тишина. Ее нарушали лишь тяжелый топот человеко-обезьяны, легкие шаги пленника и с некоторых пор почти неслышимые идущего сзади третьего существа.

Иргез чувствовал — это член Темного Братства, ощущал дыхание зла, исходившее от него. Пленнику очень хотелось обернуться и взглянуть в лицо этому человеку. По цвету кожи — смуглой или пепельно-серой — и густоте волос можно было определить, к какому кругу относится он — внешнему или внутреннему.

Вскоре они свернули в узкое боковое ответвление коридора. В нем на равном расстоянии друг от друга шли низкие металлические двери.

Перед одной из самых дальних, почти в тупике охранник остановился. Темная фигура в Балахоне с капюшоном выступила вперед и заслонила дверь. Послышалось звяканье замка, и фигура отступила, открывая вход в темницу. Человеко-обезьяна ввела Иргеза внутрь и посадила на каменное ложе у стены. Под ним захрустела солома.

Человек в Балахоне неторопливо вошел в темницу, неся факел. Воткнув его в кольцо слева от двери, он подал знак человеко-обезьяне, и она покинула камеру. Брат тьмы откинул капюшон, и Иргез увидел сероватое худое лицо с редкими, словно прилипшими к черепу волосами.

«Из внутреннего круга», — подумал Иргез.

— Да, я из внутреннего круга, — с тонкой усмешкой подтвердил Брат Тьмы, прочтя его мысли. — Снут-Бен… — Он сделал паузу, может быть ожидая, что пленник назовет себя.

— Там, — Снут-Бен повел рукой в сторону, — ты найдешь пищу, воду, вино. Я расстаюсь с тобой на ночь. Отдохни и приготовься, тебе будет задано несколько вопросов. От того, что ответишь, будет зависеть твоя судьба. Подумай.

Дверь захлопнулась за Снут-Беном, щелкнул замок и наступила тишина.

Неожиданно Брат Тьмы снова возник перед Иргезом — облик его поразительно изменился. На нем был мундир офицера вермахта, верхнюю губу прочертили узкие стрелки усов, рука сжимала парабеллум.

«Иргез не мог видеть этого», — подумал Вернов, и странная картина исчезла. Ее мгновенно сменила другая: застывшие, как на фото, жена и дочь с испугом смотрели на Вернова.

Он провел языком по треснувшим губам, по припухлым ямкам в деснах на месте выбитых зубов, и ему стало мучительно жаль себя.

КОНЕЦ!!! Никто и ничто уже не поможет. Теперь до самой смерти он будет один на один со своими муками. И ничто не зачтется, не будет вознаграждено.