Злата Линник - Приключения вампирши Элеоноры

– Теперь необходимой литературой мы обеспечены. Но, Элеонора, не могу же я вот так просто взять их и вынести. Ведь тогда получится, что я их украл! Нет, я так не могу!

– Ну, зачем же воровать, ты их берешь как нормальный благонамеренный читатель. Ты в эту библиотеку записан? Нет, тогда придется записаться, паспорт с собой есть? Доставай паспорт, иди сюда с книгами.

Я сажусь за столик дежурного библиотекаря, беру из коробочки чистый формуляр и заполняю его по всем правилам. Сергей Антонов… домашний адрес… с правилами пользования ознакомлен. Так, теперь расписывайся вот здесь, книги выдаются сроком не больше, чем на три недели; если они нужны на больший срок, необходимо явиться сюда и продлить его. Я беру карточки из бумажного кармана, который приклеен к обратной стороне обложки каждой библиотечной книги, аккуратно кладу в формуляр, потом на минуту задумываюсь и в графе: "выдано библиотекарем" пишу круглым школьным почерком "Курочкина М.".

– И вот еще, когда будут удивляться и спрашивать, кто выдал тебе книги, ответишь: "девушка с кичкой на голове и в антикварном платье с оборками". Это прикол такой, потом расскажешь, какие у них были при этом физиономии.

– Точно, а еще расскажу, что она старательно писала, облизывая клыки кончиком языка. Я, кажется, понял: Марина Курочкина это…

– Ничего ты не понял. Марина Курочкина умерла. Как-нибудь сходим вместе, навестим ее. Не испугаешься на кладбище идти с вампиром?

– Ну и шутки у тебя!

– Так, все, разбегаемся я этот рассвет уже кожей чувствую. Хотя нет, еще одно, вроде последнего штриха; что-то мне надоело на этих каблуках ходить.

Подхожу к столу, за которым давно уже никто не работает, заглядываю под него, потом отодвигаю в сторону картонную коробку, достаю из-под батареи пару шлепанцев из потертой вельветовой ткани, надеваю их, а под стол, на самое видное место, ставлю изящные туфельки на немыслимо высокой шпильке. Вот теперь все.

…Двое мужчин и девушка, одетая в старушечью одежду, выходят со служебного входа библиотеки. Через секунду мужчины остаются одни, девушки уже нет, вместо нее медленно тает клочок белого тумана.

В далеком прошлом

Поздняя осень

Кладбище еще совсем новое, нет старых разросшихся деревьев, они все недавно посажены и представляют собой тоненькие прутики; нет пышных кустов сирени, в которых на старых кладбищах прячутся памятники. По открытому пустому пространству свободно гуляет холодный ночной ветер и гонит сухие листья. Памятники не отличаются разнообразием; старинных крестов и часовенок среди них нет, в основном это стандартные гранитные прямоугольники с фотографией, именем и каким-нибудь соответствующим символом – потухшей свечкой или цветком. А вот эти появились здесь совсем недавно, буквально день-два назад, на них только скромные временные таблички с именами, такой здесь порядок. Если днем всем пришедшим сюда становится сразу как-то неприютно, то ночью к этому добавляется еще и ожидание чего-то жуткого и запредельного. А что еще может произойти ночью на кладбище? Понятно, ничего хорошего.

По аллее, обсаженной жиденькими березками, идут двое; они как будто не идут, а легко парят над землей, совсем не касаясь ее. Им не страшно идти по кладбищу ночью, их не пугают кресты и памятники, которые в свете луны стали какими-то нереальными и жутковатыми. Парочка бездомных собак, уснувшая, было под скамейкой недалеко отсюда, вдруг чувствует панический, ничем не объяснимый ужас. Если бы собаки умели говорить, то вряд ли смогли бы ответить, что их так напугало. Просто ужас, внезапно накрывший их как мутная черная волна и желание бежать отсюда, как можно быстрее, не разбирая дороги.

Мужчина тихонько говорит своей спутнице:

– Вот тебе пример нашей силы. Кладбище, между прочим, – освященная земля и мы самостоятельно не смогли бы даже войти за ограду. Я имею в виду, войти без разрешения.

– Да, меня удивило, как охотно сторож вылез из своего вагончика, открыл нам калитку, да еще и сказал: "Добро пожаловать". Что вы с ним сделали? Ведь денег вы ему не давали …

– Я кое-что сообщил ему. Видишь ли, к каждому человеку нужен свой подход. Этот сторож все время мучился вопросом, есть ли какая-то высшая цель в его ночных дежурствах и зачем он здесь вообще. Когда мы подошли к калитке, он вдруг понял, что все это время ждал нас, чтобы впустить сюда. Сейчас он спит с сознанием выполненного долга.

Молодая девушка в длинном темном плаще и мужчина, по виду лет на десять старше ее, подходят к одному из самых свежих захоронений. Голос девушки немного дрожит:

– Мне страшно, не могу отделаться от мысли, что я на самом деле там, внизу.

– Ты еще не привыкла, девочка моя, ничего, всем нам пришлось пройти через это, но зато немного найдется вещей, способных испугать или остановить нас.

– Но кто же там?

– Одна несчастная бродяжка из провинции, примерно твоего возраста. Сбежала из дома в поисках красивой жизни, такое иногда еще случается… У нее волосы были такого же цвета как у тебя… раньше.

– Что же с ней случилось?

– Соблазны большого города убили ее. Неразборчивость в связях, а еще то, о чем тебе пока что лучше не знать: слишком это тяжело и некрасиво. Посмотри лучше, сколько здесь цветов и венки: "От коллектива библиотеки", "От родственников". А это уже что-то новенькое в ритуале. По-моему, тебе стоит на это взглянуть.

На влажной земле, под роскошным букетом белых хризантем, виднеется уголок чего-то черного и прямоугольного. Это маленькая кожаная косметичка с золотой монограммой. Девушка не трогает косметичку, она и так знает, что там лежит: флакончик туши для ресниц, полупрозрачный, по форме похожий на леденец, коробочка теней и крохотный флакончик духов, такие иногда преподносятся в подарок от фирмы. У духов необычный аромат – сладкий и немного тревожащий. Девушка даже не пытается поднять косметичку.

– Слишком поздно, Марине это больше не понадобится. Пусть остается здесь, авось осчастливит кого-нибудь.

Девушка читает надпись на памятнике: "Курочкина Марина Николаевна 19.. -20.. "

– Вы были правы, не стоило сюда ходить. Еще немного и я начну верить, что и в самом деле умерла.

– Ты будешь жить вечно, девочка моя. Ты вечно будешь молодой и красивой, тебе вечно будет двадцать пять лет, замечательный возраст! Но пойдем из этого печального места, ночь еще только началась, и я должен научить тебя многому, очень многому, что будет полезным для тебя.

– Еще минутку, наставник, скажите, а у вас есть… это?

Девушка еле заметно кивает на памятник и кучу цветов перед ним. Глаза мужчины становятся грустными, слегка затуманиваются, как если бы он пытался рассмотреть что-то, оставшееся в далеком, очень далеком прошлом.