Кэт Патрик - Воспоминания о будущем

Заинтригованная и немного разочарованная, я в одиночестве плетусь на начала анализа.

К счастью, мое настроение заметно улучшается сразу после того, как я опускаюсь на скрипучий стул, вытаскиваю из кармана сложенный листок, разворачиваю его и начинаю читать.

Лондон,

поскольку нас с тобой взяла на карандаш злобная библиотекарша, я составил список вопросов, которые хотел бы тебе задать (не волнуйся, их не очень много). После уроков я буду ждать тебя на месте нашей первой встречи. Приноси с собой честные ответы или готовься к серьезным последствиям.

Люк

Я тихонько хихикаю, и Брэд Томас, сидящий через проход от меня, поднимает голову от своей домашней работы. Когда я улыбаюсь ему, он молча поправляет очки и возвращается к своим записям.

Я поспешно хватаю ручку, чтобы заполнить анкету Люка.

И тут звенит звонок.

Значит, придется еще немного подождать.

К тому времени, когда раздается звонок на следующий урок, у меня есть целых две причины для радости.

Во-первых, на мировой истории я сижу в последнем ряду. И во-вторых, мистер Эллис интересуется только прошлым.

И вот опросник Люка лежит передо мной на столе, ручка зажата в правой руке. Делаю глубокий вдох и читаю первый вопрос.

1. Какой у тебя рост?

Я прикусываю язык, чтобы не рассмеяться. Потом честно отвечаю:

5 футов 6 дюймов в любимых туфлях; 5,4 без них [3] 5,6 футов — приблизительно 168 см. 5,4 фута — 162 см.

2. Где ты родилась?

Здесь.

3. У тебя есть братья или сестры?

Нет.

4. Чем занимаются твои родители?

Мама продает недвижимость. Насчет отца не знаю.

5. У тебя есть парень?

Нет, но я готова обсудить такую возможность.

6. Что тебе нравится в средней школе Мэриден?

Возвращаться домой каждый вечер.

7. Какую последнюю книгу ты прочитала?

«Введение в начала анализа: основные понятия и методы».

8. Желе или пудинг?

Пудинг. Ванильный.

9. Если бы ты могла превратиться в животное, то кем бы хотела стать?

Слоном.

Я отрываюсь от листка, чтобы убедиться, что за мной никто не подглядывает. Мистер Эллис в красках рассказывает о Второй мировой войне. Мне немного стыдно за то, что я его не слушаю, но ведь я и так помню наизусть почти все, о чем он говорит.

Поэтому с чистым сердцем возвращаюсь к анкете.

10. Что ты хорошо умеешь делать?

Я пропускаю этот вопрос, но обещаю себе вернуться к нему позже.

11. Самый постыдный момент твоей жизни на сегодняшний день?

Этот вопрос заставляет меня задуматься. Естественно, у меня есть свои постыдные воспоминания — взять хотя бы один солнечный денек на горнолыжном курорте Джексон Холл, лопнувшие на заднице джинсы и полосатые трусы «под зебру», выставленные на всеобщее обозрение, — однако эта катастрофа еще не произошла. Я не хочу врать Люку, поэтому пишу:

Знакомство с тобой, когда я была в футболке с кошкой.

Возможно, это не самое постыдное, но вполне сойдет. Пойдем дальше.

12. Самое лучшее и самое худшее в здешней жизни?

Худшее = ветер. Лучшее = люди.

13. Любимый напиток?

Ванильный латте из «Ява-кофе».

14. Любимое занятие вечером в пятницу?

Пицца и кино.

15. Ты была когда-нибудь влюблена?

Не уверена. Наверное, это значит — нет.

16. Фильмы ужасов — да или нет?

НЕТ!!!

Здесь я ненадолго прерываюсь, чтобы посмотреть в окно, и с удивлением вижу огромные белые хлопья, лениво падающие с неба. Школьный двор запорошен снегом, похожим на легкую пенку на чудесном латте. Снег прекрасен нетронутой красотой, еще не испорченной следами и грязными протоптанными дорожками.

Мистер Эллис вещает со своей кафедры с такой страстью, будто вот-вот расплачется. Я отвожу глаза, потому что мне неловко за него и, соответственно, ужасно стыдно за себя.

Я читаю следующий вопрос, но вместо того, чтобы хотя бы попытаться ответить, комкаю листок.

Люк интересуется моим самым ярким детским воспоминанием.

Я слегка наклоняюсь вбок, чтобы незаметно спрятать анкету в задний карман джинсов. Потом снова перевожу глаза на снег и с огорчением вижу, что кто-то уже прошел по нему.

Кто-то с гигантским размером ноги.

Тогда я поворачиваюсь к мистеру Эллису и пытаюсь слушать то, о чем он говорит, но мои мысли уже далеко отсюда.

Я не могу закончить эту анкету.

У меня нет никаких детских воспоминаний — ни ярких, ни тусклых.

Я не помню того, что было вчера.

У меня есть только мое будущее, а тебя, Люк Генри, в этом будущем нет.

Я изо всех сил стараюсь оттянуть неизбежное, но очередной логический вопрос долбит меня прямо в лоб.

Почему я не помню Люка?

Судя по тому, что мне известно на сегодняшний момент, меня связывают с ним не только записки, но и один премилый разговор после самостоятельной работы, а значит, возможна лишь одна причина, по которой моя память игнорирует существование самого роскошного парня, которого мне посчастливится встретить в будущем.

И причина эта заключается в том, что Люка в моем будущем не будет.

Записка за понедельник не могла знать о вторничном Люке, однако во вторник Люк был тут как тут. Значит, в понедельник он все-таки присутствовал в моем будущем.

Добравшись до этого логического вывода, я громко вздыхаю и переживаю крайне неловкие несколько секунд, в течение которых мистер Эллис и по меньшей мере восемь человек из класса оборачиваются, чтобы просверлить меня вопросительными взглядами.

Я молча выдавливаю кривую улыбку, и зеваки разочарованно отворачиваются, чтобы продолжить почтительно слушать рассказ мистера Эллиса.

Снова оставшись наедине со своими мыслями, я признаю, что ответ ясен, как день. Не надо думать, что Люк полностью отсутствует в моем будущем: возможно, я не помню его потому, что с ним связано какое-то болезненное воспоминание, нечто настолько тяжелое, что мой разум почел за благо его заблокировать.

Но это несправедливо!

Я думаю о Пейдж Томас и о том, через что ей придется пройти. Неужели нас с Люком ждет нечто подобное?

Неужели разбитое сердце — достаточная причина для забвения?

Внезапно весь сегодняшний день становится совершенно невыносимым. Мое будущее слишком тяжело для урока истории. Мне нужно выйти. Я хочу разыскать Люка, вытащить его из школы, взять за руку и поцеловать, потому что мне нужно торопиться, раз уж он собирается вскоре разбить мне сердце.

По крайней мере, пусть у меня останется что-то хорошее, прежде чем начнется плохое.

Все мое тело наэлектризовано энергией — оно хочет двигаться, действовать, но вместо этого сидит, прикованное к жесткому пластиковому стулу в последнем ряду кабинета истории. Я судорожно впиваюсь руками в края стола, на меня вдруг накатывает бессильное бешенство от понимания вопиющей несправедливости моей жизни.