Кэт Патрик - Воспоминания о будущем

Ах да, и на то, чтобы доделать домашку по анатомии.

Но когда я подхожу к ряду парт для самостоятельной работы, то понимаю, что моя радость была преждевременной.

Странный парень в одиночестве сидит за единственным столом, где есть свободные стулья.

Разумеется, он сделал это нарочно.

Как ни странно, этот роскошный маньяк весь урок сосредоточенно занимается своими делами, так что я успеваю раньше времени закончить анатомию. Но даже во время работы я то и дело слышу фырканье и хмыканье парня, который что-то лихорадочно строчит в своей тетрадке.

Даже сейчас, когда я уже собрала свои вещи, чтобы сбежать сразу после звонка… то есть через 44… 43… 42 секунды, парень все еще продолжает писать.

Я украдкой поглядываю, как напрягаются мышцы на его загорелом левом предплечье, когда он водит ручкой по странице. Поношенная футболка, соблазнительно мягкая на вид, идеально облегает грудь и плечи парня. И еще мне почему-то хочется дотронуться до вьющейся пряди волос, торчащей у него за правым ухом…

— Что? — рявкает парень, внезапно поворачиваясь ко мне. Несколько учеников, тоже нетерпеливо поглядывающих на часы, оборачиваются в нашу сторону.

— Ничего, — шепчу я, отворачиваясь к огромным настенным часам, которые сообщают, что уже через 20… 19… 18 секунд я смогу спастись бегством из этой неловкой ситуации.

Я слышу, как парень вырывает из тетради исписанные страницы, и это кажется мне странным, поскольку логично было бы оставить их, хотя бы до урока, для которого предназначалась вся эта писанина.

Но вот звенит звонок, и я вскакиваю так быстро, что чуть не роняю стул.

— Постой, — говорит парень чуть мягче, чем раньше. Вместо того чтобы броситься бежать, я почему-то поворачиваюсь к нему.

—Прочти это, пожалуйста, — говорит он, протягивая мне листки, которые, как я теперь понимаю, оказались письмом. Они сложены пополам, и сверху надписано мое имя.

— Хорошо, — шепчу я, но парень уже проходит мимо, оставляя меня в растерянности и одиночестве посреди опустевшей библиотеки, где еще не растаял его странно-знакомый запах.

Я решаю не ходить к шкафчику перед математикой, а прийти на урок пораньше, прочитать письмо и выяснить, из-за чего на меня так злится этот незнакомый парень.

Через несколько минут я понимаю, что это было единственно правильное решение.

Дорогая Лондон,

прежде всего, позволь мне просто сказать, что я тебя люблю. Не забывай об этом, когда будешь читать… Меня зовут Люк Генри, и я был твоим парнем с октября, когда поступил в вашу школу. Сейчас ты по какой-то причине меня не помнишь но я был бы рад узнать, почему это произошло.

Сейчас ты очень сильно злишься на меня, и поделом. Я говорил тебе, что мы никогда раньше не встречались, но это не так. В детстве мы с тобой ездили в один летний лагерь. Я уже тогда был без ума от тебя и от того, что ты каждый день была готова снова со мной подружиться, хотя не помнила и не узнавала меня. Ты была моей первой настоящей любовью.

После субботнего Зимнего бала я нашел твои записки, по которым ты восстанавливаешь свою память, и рассказал тебе правду. Ты была права, когда сказала, что я все это время врал тебе. Я очень виноват перед тобой, Лондон, и хочу во что бы то ни стало искупить свою вину. Я до сих пор не знаю, почему я так поступал. Возможно, я боялся, что ты подумаешь, будто я тебя преследую. А может быть, просто надеялся, что ты вдруг очнешься и узнаешь меня. Но ты не очнулась.

И все-таки нам с тобой было хорошо вместе, Лондон. Я не хочу тебя потерять. Я совершил огромную ошибку, но надеюсь, что ты сможешь меня простить. Потому что, как я уже сказал в самом начале, я люблю тебя, Лондон Лэйн. Твой навеки,

Люк

* * *

Уроки закончились, я сижу дома перед шляпной картонкой. Крышка снята, все содержимое вывернуто наружу. Я сжимаю в одной руке покаянное письмо Люка, а в другой фотографию счастливой парочки и чувствую себя такой же коробкой.

Мама нисколько не удивилась, когда я спросила ее о нем. Она просто отвела меня к этой коробке и улыбнулась почти снисходительной улыбкой.

— Быстро же ты передумала, — говорит она.

— Ничего еще не закончилось! — огрызаюсь я, хватая коробку и решительно направляясь в свою комнату.

И теперь я, как уже говорилось, вывернута наизнанку.

Я начала с самого начала и, когда прочитала записи о двух-трех первых свиданиях, была уже готова набрать номер Люка, принять его извинения и поставить на этом точку.

Но потом я стала читать по-другому — постоянно держа в уме его предательство. Каждое якобы приятное мгновение я безжалостно пропускала сквозь фильтр лжи, и оно становилось гораздо хуже… и грязнее. Все это время у Люка были от меня секреты, он никогда не позволял мне увидеть себя настоящего!

Но ведь у меня тоже были секреты от него.

И я не позволяла ему увидеть настоящую себя.

Получается, мы оба виноваты?

Нет, его ложь все равно хуже.

Ведь правда?

Рядом со мной звонит сотовый телефон, и я знаю, что это Люк, хотя стерла его номер из памяти. Я принимаю решение проигнорировать звонок, но моя рука оспаривает вердикт мозга и поспешно откидывает крышку телефона. Ну что ж, придется поговорить.

— Да? — тихо произношу я.

— Привет, — выдыхает в трубку ласковый голос, от которого у меня мурашки бегут по спине. Зачем он врал? Если бы я не разозлилась на него, то сейчас смотрела бы в его васильковые глаза… — Привет, — отвечаю я.

— Я помню, ты сказала, что тебе нужно время, но я не смог не позвонить, — начинает Люк.

— Ты не оставляешь меня в покое! — шиплю я, решив не позволить ему так легко растопить мое сердце. Пусть он шикарный и замечательный, но он меня обидел. Я до сих пор чувствую это в строчках, которые написала себе в субботу ночью.

— Я знаю, — тихо и беспомощно говорит он. — Что мне сделать, чтобы все исправить?

В такие моменты очень полезно иметь воспоминания о будущих романах. Сейчас мне, шестнадцатилетней, хочется забыть обиду. Уступить. Столкнувшись с мольбой и раскаянием мальчика с внешностью будущей звезды Голливуда, я готова закрыть глаза на некоторые… скажем так, ошибки. Всем своим существом я готова его простить.

Но я помню пусть не такую же точно, но похожую ситуацию в будущем, когда кажущийся вполне надежным служебный роман вдруг закончится крахом, поэтому в глубине души твердо знаю — порой очень полезно пожить с чувством вины, потомиться наедине с тем, что ты натворил. Иногда с примирением стоит подождать.

А иногда, после такого томления и кипения, любовная горячка проходит, словно и не бывало.

Я не знаю, как сложится у нас в будущем, зато знаю, что пока не могу закрыть глаза на ложь Люка. А значит, сегодня прошения не будет.

— Люк, ты ничего можешь сделать, — твердо говорю я. — Я сказала, что мне нужно время, чтобы все обдумать, и если ты действительно меня любишь, то отнесешься к этому с уважением.