Сет Грэм-Смит - Авраам Линкольн Охотник на вампиров

Без лишней скромности должен сказать, что получилось недурно, учитывая, что раньше я ничего подобного не строил. Даже когда мы загрузили в нее десять тонн товара, она просела не более, чем на два фута.

Аллен и Эйб спустили свой флэтбот на воду 23 мая. Им предстояло путешествие больше, чем в тысячу миль. Для Эйба это была первая возможность увидеть Юг.

Мы сражались с ветром и течением, и при этом во все глаз следили за рекой. Множество раз мы были вынуждены снимать наше судно с мели, а затем чистить его у берега на мелководье. Мы набивали животы кукурузой и мясом, а одежду, когда она становилась колом, стирали прямо в реке. Так продолжалось несколько недель. Иногда мы покрывали шестьдесят миль за день, иногда — меньше тридцати.

Молодые люди приходили в неистовое возбуждение, когда им попадались пароходы, чудесные, сверкающими колесами, бурлящие и разбрасывающие воду, идя против течения. Волнение появлялось вместе с первым дымом на горизонте, а, когда они проходили мимо, наступал восторг, они кричали, махали пассажирам, экипажу и обслуге.

Шум двигателей и воды. Черный дым из трубы и белый пар из свистка. Судно, которое может доставить человека из Нового Орлеана в Луисвилль за двадцать пять дней. Где же предел человеческой изобретательности?

Возбуждение проходило, и следующие несколько миль они не могли даже разговаривать.

Это было такое упоение, какое я больше не знал с тех пор. Словно нас двое осталось на всей земле — и все вокруг наше. Я удивлялся, почему создатель, задумавший такую красоту, поселил в ней столько зла. Столько горя. Почему было не оставить все так, нетронутым. И удивляюсь до сих пор.

Когда солнце приближалось к закату, Аллен и Эйб начинали искать место для якоря — город, если возможно. Однажды вечером, пройдя мимо Батон Руж, Линкольн и Джентри причалили к плантациям Дюшена, где и привязали флэтбот к дереву. Управившись, молодые люди приготовили ужин, проверили прочность веревки и расположились на ночлег. Они читали, потом разговаривали, пока глаза не стали смыкаться, после чего уснули в полной темноте.

Я проснулся и схватил дубинку, которую оставил рядом. Встав на ноги, я увидел в дверном проеме два силуэта. Осмелюсь сказать, они были удивлены высотой моего роста — и не меньшим оказалось их удивление, когда я поднял дубинку над головой. Я выгнал их (сам стукнувшись головой о балку) на палубу, где в свете Луны смог разглядеть. Они оказались неграми — всего семеро. Еще пять человек отвязывали флэтбот.

— Убирайтесь, дьяволы! — закричал я. — Пока я не вышиб вам мозги!

В доказательство, что говорю серьезно, я прошелся одному из них по ребрам и занес дубинку над другим. Этим я все доказал. Негры сбежали. Пока они исчезали в темноте, я увидел на земле пару ножных оков, и понял, кто они такие. Это были не воры. Рабы. Видимо, они бежали с этих плантаций и решили сбить собак со следа, угнав лодку.

Джентри проснулся от шума и помог Эйбу преследовать рабов в лесу. Убедившись, что в ближайшее время те не вернутся, они отвязали флэтбот, после чего решили испытать себя в навигации по ночному Миссисипи.

Мы отчалили, Аллен держал фонарь на носу и вглядывался в ночь, я же работал рулевым веслом, стоя на крыше навеса, стараясь держать курс посередине реки. Я ничего не мог с собой поделать и украдкой поглядывал назад, на берег, и вскоре заметил белую фигуру, стремящуюся с плантации к реке. Подумал, что это один из надсмотрщиков преследует рабов. Но человек, низкорослая белая фигура, не остановился у кромки воды. Перескочил с берега на берег в один длинный, невероятный прыжок. Они бежали не от людей и собак. Они бежали от вампира.

Я на мгновение подумал причалить к берегу. Достать из под кровати сверток и помочь несчастным. Не могу сказать, почему я отбросил эту мысль: из-за бесполезности, или из-за второсортности жертв. Могу сказать только, что я не остановился. Аллен (лишь сейчас я понял, как ему повезло, что у него не перерезано горло) извергал вперед, по курсу, поток нецензурных слов, каких я раньше никогда не слышал, а некоторые и не понимал. Проклинал себя за то, что не успел достать мушкет. Крыл последним словом «кровожадных сукиных детей». Я хранил молчание — сконцентрировавшись на том, чтобы держать лодку строго посредине. У меня не было ненависти к напавшим на нас, они просто пытались спасти свою жизнь. Хотя для этого им пришлось бы забрать мою. Аллен не мог остановиться. Что-то вроде «злыдни черномазой» и прочего.

— Не суди обо всех одинаково, — прошептал я.

Аллен и Эйб пришли в Новый Орлеан в полдень 20-го июня. Пройдя каждый изгиб Миссисипи, они оказались в самом значительном ее месте, где им предстояло продать оставшиеся товары (и сам флэтбот — на древесину) на одном из пристанских рынков. Их приветствовал теплый дождь, словно приглашая отдохнуть от напряженного похода по реке.

С северной стороны город открывался как нечто вытянутое и оживленное. Фермы сменялись домами. Дома сливались в улицы. Потом на улицах появились двухэтажные каменные постройки с металлическими перилами по балконам. Какое множество торговых судов! Какое множество пароходов! Флэтботы числом около сотни кишели на маленьком отрезке реки.

Население Нового Орлеана составляло 40 000 человек, он был воротами в мир для всех южных территорий, и, гуляя по его улицам, можно было встретить матроса из любого уголка Европы, Южной Америки, или даже с Востока.

Нам никак не удавалось распродать свой груз. Мы находились в большом городе и страдали, что не можем его осмотреть. И когда, наконец, появилась возможность, я был поражен — прежде мне не приходилось видеть такое количество людей, слышать их речь, пестревшую французскими и испанскими фразами. Женщины, в нарядах по последней моде, джентльмены, с головы до пят одетые во все изысканное. Улицы заполнены лошадьми и телегами; купцы, торгующие всем, что только можно вообразить. Мы гуляли по рю-де-Шатре, дошли до базилики святого Луки в Джексон-парке, названном так в честь организованной нашим президентом героической обороны города. Группы людей, использующих мулов, рыли траншеи для газовых труб. Когда, месяцы спустя, они закончат свой труд, кто-то из них сочинит знаменитое:

…Ни факела и ни свечи —

Лишь свет, как алмаз, в ночи.

Эйб был восхищен кипящей в городе жизнью и энергичными людьми. И еще, он никогда не видел столько старинной архитектуры.

Казалось, меня унесло куда-то в Европу, о которой столько читал. Вот здесь я впервые в жизни увидел стену, покрытую плющом. Здесь жили литераторы. Архитекторы и художники. Здесь были библиотеки, полные студентов, жаждущих знаний, и их благородными покровителями. Здесь было много вещей, которые мой отец никогда бы не понял.