Сет Грэм-Смит - Авраам Линкольн Охотник на вампиров

— Он вернулся из леса с ребенком в руках. Должен сказать, он очень удивился, застав меня живым — правда, на самом краю жизни — едва стоящим на ногах и уже вырезавшим ножом буквы «КРО» на дереве. Моим последним желанием было раскрыть имя убийцы. Убийцы моей жены и не родившегося ребенка. Быстро отойдя от удивления, он рассмеялся, потому что я дал ему замечательную идею. Отложив ребенка и взяв мой нож, он вырезал слово «Кроатоан» на частоколе у поста, улыбаясь от мысли, как Джон Уайт организовывает облаву и убивает в отместку ничего не подозревающих индейцев.

Кроули собрался было отсечь голову Генри. Но опять замешкался.

— Его внезапно поразило осознание, что он остался один англоговорящий человек на три тысячи миль в любом направлении — остался один на один со своей любовью к шуткам. И кто будет смеяться над ними? Я видел, как он, стоя на коленях надо мной, полоснул себе ногтем по запястью, и направил струю крови мне в рот.

Кроули похоронил последнего колониста и направился к югу, на испанские территории, неся в одной руке плачущего ребенка, а в другой — полумертвого юного Генри. Вскоре, после того, как прошли боль и галлюцинации, когда кости срослись, его новоиспеченный компаньон открыл ему глаза на новую жизнь в Новом Свете. Но сначала Томас Кроули решил устроить пир, чтобы отпраздновать появление английской крови на этой земле.

Он решил попробовать на вкус Верджинию Даер.

Через двадцать один день после того, как Генри принес его сюда, Эйб решил оставить свою комнату и осмотреть дом.

Я был удивлен, что моя комната без окон оказалась частью дома без окон. Дома, вырытого прямо в земле, где пол со стенами обложены камнем и глиной. Кухня, где он готовил мне еду на деревянной печи. Библиотека, откуда он приносил книги. Вторая спальня. Все было освещено масляными лампами, декорировано элегантной мебелью и картинами в золоченых рамах, которые, по замыслу Генри, имитировали окна в мир.

— Это, — сказал Генри. — Я создавал на протяжении последних семи лет. Выкопал вручную, лопата за лопатой.

Все четыре комнаты выходили к небольшой лестнице. Там было единственное место, освещенное солнцем, лучи которого падали сверху. Та самая лестница, по которой, я только слышал, Генри спускался и поднимался, спускался и поднимался бесчисленное множество раз. Мы подошли к бутафорской, под дерево, двери, через щели которой пробивался солнечный свет. Когда он открыл дверь, я с удивлением обнаружил, что мы оказались в маленькой хижине. Скромная меблировка, дровяная печь, ковер и кровать. Здесь Генри надел очки с темными стеклами, и мы вышли наружу. Только теперь я оценил гениальность его замысла, когда увидел, что снаружи его дом замаскирован под одинокую скромную хижину на лесистом склоне холма.

— Пойдем? — спросил Генри.

Так у Авраама Линкольна появилась школа, о которой он мечтал.

Следующие четыре недели, каждое утро, Эйб и Генри поднимались по лестнице в фальшивую хижину. Каждый день Генри учил его находить и побеждать вампиров.

Каждую ночь теория укреплялась практикой, когда Генри заставлял Эйба искать его в темноте.

Прошло время чеснока и фляг со святой водой. Прошло время ножей. Мне остались только мой топор, мои колья и моя смекалка. Последнее Генри считал первостепенным и все время развивал — учил скрываться от звериного чутья вампиров. Как обернуть их стремительность себе на пользу. Как заставить их выйти из укрытия и как убивать, не рискуя при этом конечностями (и шеей). Но из всех уроков Генри самыми важными были те, на которых мы пытались убить друг друга. Сперва я был обескуражен его стремительностью и силой — мне казалось, я никогда не смогу одолеть подобное существо. Со временем, однако, я обнаружил, что ему нужно все больше и больше времени, чтобы победить меня. Я даже научился пригибаться от неожиданного удара. Вскоре, для меня не составляло труда побеждать его три раза из десяти.

— Я чувствую себя очень странно, — сказал Генри одной ночью, когда Эйб в очередной раз пригвоздил его. — Я чувствую себя как кролик, который взял лису в ученики.

Эйб улыбнулся.

— А я — как мышь, которую учит кошка.

Наступила ранняя осень, с ней пришел и конец пребывания Эйба в доме Генри. Они стояли снаружи фальшивой хижины и смотрели на рассвет, Генри был в темных очках, Эйб — с вещами и едой в дальнюю дорогу. Прошло уже несколько недель, как он должен был вернуться в Литтл Пайджен Крик, где отец, наверняка, задаст ему головомойку за то, что не заработал денег.

Генри, однако, решил это исправить и дал мне двадцать пять долларов, на пять больше, чем я обещал отцу. Естественно, моя гордость требовала отказаться от такого подарка. Естественно, гордость Генри требовала, чтобы я принял их. Я принял их и поблагодарил его. Было много, чего я хотел сказать ему в тот момент: о его доброте и гостеприимстве. Сказать спасибо, что спас мне жизнь. И что научил, как сохранить ее в будущем. Еще я думал извиниться за жесткость, с которой осудил его поначалу. Однако Генри не пожелал слушать, протянул руку и сказал:

— Просто скажем друг другу «прощай», и ничего больше.

Мы пожали руки, и я пошел. Но остался еще один вопрос, который я так и не успел задать. Который не давал мне покоя со времени нашей первой встречи. Я повернулся к нему:

— Генри… что ты делал на реке той ночью?

Он сделался непривычно суровым, когда услышал это. За все время, что пробыл здесь, я никогда не видел его таким.

— Нет ничего достойного в том, чтобы похищать спящих детей из кровати, — сказал он. — И убивать невинных. Я дал тебе достаточно, чтобы покарать всех, кто занимается этим… со временем я дам тебе их имена.

После этого он повернулся и пошел назад, к своей хижине.

— Не суди обо всех одинаково, Авраам. Быть может, все мы заслуживаем ада, но некоторые заслуживают его раньше остальных.

Скорее Самодержец Всероссийский отречется от престола

и провозгласит свою страну свободной республикой,

чем наши волюнтаристы откажутся от рабов.

Авраам Линкольн, письмо Джорджу Робертсону

15 августа, 1855.

Моя дорогая сестра покинула нас…

В 1826- м Сара Линкольн вышла замуж за их соседа по Литтл Пайджен Крик, Аарона Ригсби, шестью годами старше ее. Они выстроили хижину неподалеку от мест проживания обеих семей, а уже через девять месяцев объявили, что ждут ребенка. Немного времени спустя, 20 января 1828-го, начались схватки, во время которых Сара потеряла слишком много крови. Аарон не позвал на помощь и попытался сам спасти ребенка, кроме того, он боялся оставить жену в одиночестве. Когда он осознал, насколько серьезна ситуация, звать доктора не имело смысла.