Шарлотта Джей - Кости мертвецов

— Кто там?

Послышалось урчание, и из-за деревьев вынырнула человеческая фигура. Скрюченное, корявое тельце венчала огромная копна всклоченных волос. Человек остановился, потом юркнул в кусты по другую сторону тропы.

У Стеллы по спине побежали мурашки. Она вздрогнула, и эта дрожь передалась сжимавшим ее руку пальцам. Энтони быстро обернулся.

— Это всего лишь туземец, — сказал он. — Не бойтесь.

— Он больной? — спросила она, оглядываясь на дом. — Он сошел с ума? — Они продолжали спускаться по тропинке. Энтони все еще держал ее за руку, но теперь его пальцы стали вялыми и безответными.

— И у него тоже, — проговорил он, — есть свои странности.

— У него тоже! Как у меня? Вот как вы ко мне относитесь?

Она не видела его лица, но чувствовала, что он улыбается.

— Точно так же вы относитесь ко мне.

— Вы намекаете, — сказала она, — что не похожи ни на Дэвида, ни на своего брата? — Она с удивлением обнаружила, что в ее голосе не слышалось враждебности.

Он резко повернулся к ней, как будто она задела его за живое.

— На моего брата? Разве я на него не похож?

— Нет, — ответила Стелла. — Наверное, у вас тоже свои странности. Почему вы ненавидите людей, у которых дом больше вашего?

Он не стал поправлять ее, хотя она все упрощала.

— Потому что я знаю, из чего они строятся. В жертву приносятся более слабые.

— Что вы имеете в виду?

— Однажды вы поймете, — сказал он. — Они не робкие и не покорные, они дикие и опасные, злобные и коварные. Но они в этом не виноваты. Этих чудовищ создали люди.

— И он тоже жертва? — спросила Стелла и подумала, что это, возможно, объясняет отсутствие в ее душе враждебности к Вашингтону.

Но он либо не слышал ее, либо предпочел не отвечать.

— Вы не можете навязать посредственность выдающемуся человеку, — сказал он. — Он всегда отличался от других. Вот этого-то и не могут понять «уравнители». Что, если они постучатся в дверь, душа выйдет наружу через черный ход.

— Что вы хотите этим сказать? Черный ход! Вы считаете, что этот человек убил Дэвида?

— Я уже говорил вам раньше… — начал он.

— Вы говорили мне раньше! — воскликнула Стелла. Она пыталась разозлиться, но безуспешно. Ее отношение к Энтони уже не было таким однозначным, оно менялось, теряло четкие очертания. — Вы мне лгали, — сказала она. — Все меня обманывают. — Она шагнула на дорогу, угодив ногой в глубокую колею. Он сжал ее руку, потом отпустил.

— Я больше не буду вас обманывать, — к ее удивлению, пообещал он. — Вы правы. Вам все лгут. Посмотрите, как ловко они все повернули, и вы ухватились за новую ложь, и бог знает, куда это вас заведет. — В его голосе звенели нотки возмущения.

Догадавшись, на что он намекает, Стелла сказала в ответ:

— Вы знаете, что случилось. Вы все знаете.

— Я знаю достаточно.

— И вы мне не расскажете?

— Нет.

— Но вы не станете мешать мне узнать это, — тихо проговорила она.

— Нет. Теперь мне ясно, что вы все равно узнаете. Я не смогу остановить вас, а теперь и не хочу. Теперь мне даже хочется, чтобы вы пошли до конца. Как вы и сказали, вас уже довольно обманывали.

— Почему же вам не рассказать мне все? — Он совсем сбил ее с толку. Теперь ее интересовали скорее причины его поведения, нежели тайны, которые он скрывал.

Они подошли к джипу. Задержавшись у дверцы, Энтони посмотрел на нее.

— Только по одной причине, — ответил он. — У меня нет доказательств, а вам понадобятся улики, иначе вы ни за что не поверите моим словам. Вы только возненавидите меня и скажете, что я темню по каким-то своим причинам. — Он смотрел вдаль и говорил все быстрее. — Вы сами можете все узнать. А я помогу вам. Вы можете подозревать кого угодно, и у меня тоже есть кое-кто на примете. Наверняка вы о них слышали.

Двенадцать умерших детей. Она видела, что сейчас он был на ее стороне, иначе не произнес бы этих слов.

— Я не понимаю вас.

— Вы сами поймете, что испытания закончится. — Он снова повернулся к ней и торопливо продолжал: — Как вы не понимаете. Я не могу намечать жертв. Для этого я слишком силен или недостаточно прямодушен. Не думаю, что вы сможете когда-нибудь уразуметь это. С тех пор, как я поселился в этой стране, моя энергия начала постепенно убывать. Я чувствую, что каждый шаг на пути так называемого развития этого народа ведет на деле к его разложению. Есть только один верный путь, только одно разумное решение — бездействовать. Предоставить их самим себе, и они будут понемногу впитывать нашу культуру. Если же принуждать их к этому, они переймут лишь нашу жадность и испорченность.

— Но мы не можем оставить все как есть. Это не поможет. — Стелла с трудом подбирала слова. — Они просто не смогут. Они должны занять подобающее им место в мире.

— Нет, — без всякого выражения в голосе ответил он, — мы не имеем на это права. Мы можем делать только то, что делаем. Но я все больше убеждаюсь, что я так не могу. Я не могу быть к этому причастен. Я даже не могу бороться с очевидным, на первый взгляд, злом — колдовством, охотой за черепами. Я не могу содействовать тому, чтобы изгнать страх из жизни туземцев, ибо я знаю, что за этим последует. Добро и зло, красота и уродство никогда не существуют обособленно и независимо друг от друга. Стоит вытащить один прутик, и развалится весь дом. Какая невероятная самонадеянность! Нельзя не видеть, что в душе папуаса больше целостности и чувства собственного достоинства, чем у любого белого человека, приезжающего сюда с юга ради незаслуженных благ. — Он помолчал и с мольбой в голосе продолжал: — Вот почему я так беспомощен и не могу ничего с этим поделать. Десять лет, проведенных в этой стране, сковали мою волю. Я убежден, что лучше ничего не предпринимать.

Стелла смотрела на него, пытаясь в полутьме разглядеть выражение его лица. Она была очень взволнована и обеспокоена. Никто еще не говорил с ней так. Никто еще не обнажал перед ней своей слабости.

— Но это другое дело, — сказала она. — Я только хочу узнать правду.

Энтони пожал плечами.

— Вот именно. Вы ищете жертв. И вы найдете их, и некоторые из них ни в чем не повинны.

— Как такое возможно? Кто?

— Ну, одна из них — вы! — Она испуганно отпрянула. Он продолжал: — Но вам только этого и надо. Вы стремитесь к саморазрушению. Что ж, в этом я не стану вам помогать. На моей совести и так достаточно убийств. Я не хочу, чтобы произошло еще и самоубийство. — Он покачал головой. — Плохо, что вы не понимаете меня. Но все равно вы правы. Лучше знать правду. Обращайтесь ко мне за помощью, только после всего. — Она молчала, и он спросил: — Когда все закончится и если с вами ничего не случится, что будет дальше? Мне кажется, вы об этом не задумывались. А я — да.