Рэй Брэдбери - Возвращение

— Возможно, вы и правы, — извиняясь, буркнул дядюшка Джейсон, — и у Тимоти все со временем образуется.

— Я в этом не сомневаюсь, — с вызовом ответила Ма. Огонь свечей то затихал, то разгорался, по стенам бегали тени. Тиму стало холодно. Ноздри приятно щекотал запах горячего воска. Покрепче зажав в руке подсвечник, он отправился бродить по дому, делая вид, что поправляет отцепившиеся черные ленты.

— Тимоти, — шепот, похожий на шипение змеи, шел из-за разрисованной перегородки. Кто-то шумно выдохнул:

— Тимоти боится темноты.

Ну, конечно, это голос Леонарда. Ненавистный братец Лео!

— Просто я люблю свечи, — прошептал Тим.

Вновь сверкнула молния и ударил гром. Всеми овладело безудержное веселье. Отдельные взрывы смеха слились в непрерывный оглушительный звук наполнивший дом, подобно реву водопада. Густой туман колыхался в дверном проеме, норовя вползти в дом. Из тумана, складывая на ходу крылья, торжественно появилась высокая фигура — дядюшка Эйнар! Тимоти подпрыгнул, как кузнечик, и кинулся прямо в туман, расползавшийся по комнате причудливо переплетенной зеленой тенью. Тим бросился к дядюшке Эйнару, и тот высоко поднял мальчика.

— Да у тебя выросли крылья, — с этими словами Эйнар легко, как пушинку, подбросил Тимоти вверх. — Крылья, Тимоти, ты летишь!

Лица всех присутствующих, как по команде, обратились к ним. Далеко внизу Тимоти увидел лица гостей и домашних, обращенные наверх. Темнота крутилась вокруг гигантским колесом. Стены дома словно перестали существовать. Тимоти почувствовал такую легкость и свободу, словно сам превратился в порыв ветра. Он раскинул руки, как крылья, и опять полетел вверх, посланный сильными руками дядюшки Эйнара.

— Лети, Тимоти, — звучно и отчетливо прозвучали слова дядюшки Эйнара — лети, у тебя же есть крылья! Крылья!

Тимоти был так переполнен восторгом, что лишился дара речи, с губ срывался бессвязный лепет. А дядюшка Эйнар снова и снова подбрасывал его высоко вверх.

Ветер, принеся потоки дождя, с новой силой обрушился на дом. Заметалось пламя свечей, жалобно заскрипели старые балки. Фигурка мальчика, взлетавшая к мерно раскачивающейся люстре, приковала к себе внимание десятков пар глаз, светящихся из всех углов комнаты, словно огоньки свечей.

Но тут возглас дядюшки Эйнара «Довольно» оборвал представление. Могучие руки бережно опустили Тимоти вниз, и он, задыхаясь от восторга, рухнул на пол. И залепетал, счастливо всхлипывая:

— Дядюшка, дядюшка!..

— Что, малыш, понравилось? А, Тимоти? — спросил Эйнар, наклонившись, и ласково взъерошил волосы мальчугана: «Ну, ну, успокойся, все хорошо».

Светало. Уставшие гости разбрелись по комнатам к приготовленным для них ящикам, чтобы успеть выспаться днем, а с заходом солнца продолжить праздник.

Дядюшка Эйнар направился в сторону погреба, и беспорядочной толпой за ним потянулись остальные. Впереди шла Ма, показывая дорогу к длинным рядам отполированных до блеска ящиков.

Насвистывая незнакомую мелодию, Эйнар удивительно ловко пробирался по узкому извилистому коридору. Зеленые крылья, словно спущенные паруса, волочились у него за спиной; когда он случайно за что-то задевал, раздавался звук, от которого еще долго звенело в ушах.

А наверху в своей комнате лежал Тимоти, вновь и вновь переживая события этой ночи, и изо всех сил убеждал себя, что темнота — это вовсе не страшно. Ведь в темноте, оставаясь незамеченным, можно натворить столько всего, и главное, что и ругать никто не будет, поскольку никто ничего не видел. Да и вообще Тимоти ничего не имеет против темноты, она ему даже нравится, только по-своему, по-Тимотиному. Просто иногда бывает так темно, что подмывает вскочить и кричать, кричать, пока мрак не рассеется.

В погребе царила тишина. Ни звука не доносилось из-за плотно закрытых дверей черного дерева, запертых изнутри. По углам спали уставшие гости. На небе сияло солнце, и странный дом стоял погруженный в сон.

Закат. Дом вдруг стал похож на потревоженное гнездо летучих мышей, с пронзительным визгом и громким хлопаньем крыльев разлетающихся кто куда. Сами собой, будто по мановению волшебной палочки, распахивались ящики, в темноте подземелья шаркали торопливые шаги постояльцев, покидавших свое сырое пристанище, чтобы присоединиться к тем, кто пробудился раньше. В двери и окна нетерпеливо барабанили опоздавшие к началу праздника.

Гости скидывали на руки Тимоти промокшие под проливным дождем плащи, накидки, вуали, шляпы, и он носил в чулан груды мокрой одежды, сгибаясь под их тяжестью. В комнатах яблоку было негде упасть. Чей-то язвительный смех, как подброшенный мячик, оттолкнулся от одной стены, ударился о другую, обогнул дверной косяк и покатился по комнатам, где и настиг Тимоти, спрятавшегося от чужих взглядов в самом дальнем уголке дома.

Волоча за собой длинный хвост, по полу пробежала мышь.

— Добро пожаловать, милая племянница Либерсроутер! — раздался голос Па над ухом у Тимоти. Отец, похоже, не замечал мальчика. Тимоти совсем затолкали, чьи-то локти впивались в него, и никто не обращал на него никакого внимания.

Наконец он не выдержал и незаметно улизнул наверх. Просунув голову в дверь комнаты Сеси, Тим тихонько окликнул ее.

— Сеси, ты здесь?

И, не дождавшись ответа, спросил чуть громче:

— Где ты сейчас?

После долгого молчания он услышал:

— Я в Королевской долине, неподалеку от Соленого озера, у бурлящего гейзера; здесь сыро и тихо. Я вселилась в жену местного фермера. Сижу на крыльце и могу заставить делать и думать все, что мне захочется. Солнце уже садится.

— Расскажи мне про гейзер, — попросил Тимоти.

— Прислушайся, и ты услышишь шипение и бульканье, — начала она медленно и плавно, как в церкви. — Маленькие серые пузыри пара вырываются наружу. Они похожи на лысые головы, выныривающие из густого сиропа. Потом они лопаются, как воздушные шары, и с чавканьем и хлюпаньем падают на землю. Освободившись от лопнувшей оболочки, пар комками пуха уплывает ввысь. Как в давно забытые времена, сильно пахнет горящей серой. Много миллионов лет назад в это варево оступился динозавр.

— Его не стало?

Мышонок, покрутившись у ног фермерши, юркнул в щель под полом. Еще через мгновение невесть откуда возникла удивительной красоты женщина. Прислонясь к дверному косяку, она улыбнулась чарующей белозубой улыбкой.

Что-то бесформенное прижалось снаружи к залитому струями дождя кухонному окну. С плачем и стоном, шумно вздыхая, оно билось о стекло, но Тимоти почти не замечал этого. Он ничего не видел вокруг себя. Мысли его блуждали вне дома и были полностью сосредоточены на происходящем. Ветер сбивал его с ног, дождь хлестал по щекам, мерцающая тьма неодолимо манила к себе. Вытянутые колышущиеся фигуры, выделывая диковинные пируэты, кружились под нездешние звуки вальса.