Грэхэм Мастертон - Джинн

Анна сделала все, как положено, капля упала в блюдце с водой. На поверхности образовалась совершенно симметричная фигура, она погрузилась в воду и, казалось, на мгновение застыла, прежде чем напрочь раствориться.

— Ты знаешь, — сказала она, — я готова поклясться…

— В чем?

— Может, это. звучит смешно, но это напомнило мне очертания кувшина.

Я потянулся за очередной сигаретой.

— Вижу, твоя голова забита мыслями об этом кувшине. Ладно, забудем. Сейчас я покажу тебе другой способ — с древними картами. Они, кстати, сделаны давным-давно, в Египте, и, если какие-то восточные горшки важны в твоей жизни, карты это покажут.

Я достал карты, перетасовал их и принялся предсказывать судьбу Анны. Ничего интересного не выходило. Свадьба где-то в далеком будущем. Никаких признаков славы или богатства. Тяжелая утрата, споры с законом. Собираясь перевернуть последнюю карту, которая должна была бы сказать, что ждет Анну в ближайшем будущем, я заколебался.

— В чем дело?

Я нахмурился:

— Э-э… думаю, я что-то напутал.

— Не поняла?

— Я… э-э-э… плохо их перемешал.

Aннa посмотрела на меня серьезно:

— Гарри, я не понимаю, в чем дело? Почему ты остановился?

Не переворачивая карты, я сказал:

— Кажется, я знаю, какой будет следующая карта. Я просто уверен в этом.

Анна натянуто улыбнулась:

— Но ведь ты ясновидец, не так ли?

Я опустил глаза:

— Что-то вроде того. Думаю, у меня есть скромный дар.

— Тогда…

— Тогда ничего. Раньше я никогда не знал, какой будет следующая карта. Я угадывал, но не знал.

— Да ты не переживай. Ты сам говорил, что предсказывать судьбу — это то же, что чинить машины. Чем больше делаешь, тем лучше получается. Наверно, сейчас твоя предыдущая практика и сказалась. Теперь ты — первоклассный механик.

Я положил колоду на дно перевернутого стакана, все еще не открывая верхнюю карту.

— Эта верхняя карта, — сказал я, — бубновая дама, на ней нарисована женщина, выливающая воду из кувшина в стремительный поток. Обычно эта карта означает разочарование или лишение. Между прочим, данная карта часто предсказывает даже большую потерю, чем карта смерти. На той карте изображена смерть, въезжающая в город в черной карете, и все ее приветствуют как неизбежную часть бытия. А бубновая дама, или карта Звезды, означает, что человек лишается сил без каких-либо особых причин, совершенно внезапно и неожиданно.

— Похоже на историю с Максом и его кувшином, прошептала Анна.

— Да, кстати. Именно.

Еще какое-то время Анна безмолвно сидела с бокалом в руке и глядела на колоду. Затем, после недолгого колебания, протянула руку, подняла верхнюю карту и посмотрела на нее.

— Ну, видишь? Это Звезда.

— А вот и нет. — Анна покачала головой. — Ты ошибся. Это не Звезда.

Я не мог этого понять. Своей интуиции я очень доверял и даже засомневался в том, что Анна говорила правду.

— Дай посмотреть, — сказал я, забирая карту.

Это была не Звезда, гораздо хуже. Это была десятка пик.

Картинка изображала мужчину, лежащего мертвым на пустынном морском берегу под темным небом, а его тело было пронзено десятью пиками. Ею голова была повернута затылком к зрителю, хотя и без того ясно, что одна из пик была воткнута прямо в его лицо.

Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, я взял следующую карту и перевернул. Вот это и была Звезда — бубновая дама. Я положил обе карты рядом и долгое время молча смотрел на них. Мне казалось, что карты хотят меня предупредить. Такое случалось со мной и раньше, и сейчас, как и тогда, я почувствовал страх и неопределенность. И вот теперь эти две карты, обозначающие мистическое предзнаменование, говорят, что я ступил на скользкую, опасную дорогу и мой дальнейший путь по ней с каждым следующим шагом приближает мою судьбу к трагической развязке.

— Ты веришь этому? — спросила Анна.

Я пожал плечами:

— Не знаю, что и думать. Вообще-то эти карты предсказывают неприятности, я уже не раз убеждался, что считаться с ними стоит. Короче говоря, карты советуют мне бросить эту затею с кувшином.

— Но ты же не собираешься оставить свою, крестную наедине с этим ужасным горшком, так ведь? Ты не можешь этого сделать.

Я перетасовал карты и спрятал их в карман.

— Анна! Может, она мне и крестная, но я не уверен, что с ней все в порядке. Я не встречался с ней уже долгое время. Как я могу взять на себя ответственность за все, что она делает? Сегодня я видел ее впервые за три года. Да ты и сама, наверно, заметила, какие у нас отношения.

— А тот человек, в халате с капюшоном?

Я поднял руку, подзывая официанта. От всей этой дребедени мне необходимо было выпить еще.

— Анна, — сказал я, — Это мог быть один из друзей Маджори, в банном халате. Может, он просто подошел к двери, чтобы посмотреть — уходим ли мы. Мы очень устали. В конце концов, мы могли просто ошибиться. Но если тебе от этого станет легче, мы завтра туда поедем и все проверим.

Подошел официант — сияющая физиономия, замасленный пиджак со стоячим воротником. Я заказал бурбон и стакан содовой, Анне захотелось кока-колы.

— По-моему, ты так же напуган, как и я, — провокационно заявила Анна, пока мы ждали свои напитки.

Я ничего не ответил. Только улыбнулся загадочно и снисходительно: думай что хочешь. По правде говоря, я и сам не знал, как к этому относиться. Возможно, я и был чем-то слегка напуган. Ясно, что с этим кувшином не все ладно, и меня не грела мысль доставать его из башни. С другой стороны, смешно верить всем этим старым, невразумительным легендам. На данный момент я придерживался той точки зрения, что Макс Грейвс лишился рассудка и поэтому приписал горшку всякие магические свойства. Что же касается странной музыки, то вполне вероятно, что это было всего-навсего завывание ветра в трубе, или треск старых рам, или еще какая-нибудь безобидная ерунда.. Короче, сначала надо поговорить с доктором Джарвисом, затем с этим самым профессором Кволтом. Может, тогда мы поближе подойдем к истине. Как любила говорить моя мама — загадок не существует, кто-то всегда знает ответ.

К дому доктора Джарвиса мы прибыли на следующее утро.

Было около половины десятого, и день начинался прекрасно, хотя дул свежий ветер и с запада надвигались густые белые облака. Анна осталась в машине, а я по выложенной кирпичом тропинке подошел к дому и позвонил.

Дом доктора Джарвиса располагался в самой уютной части Гианниса, в окружении элегантных парков и вязовых аллей, к тому же недалеко от дороги. Большой белый дом в лучших традициях колониальных времен.

Негритянка открыла дверь.

— Сэр?

— Я хотел бы поговорить с доктором Джарвисом. Он дома?

— Сейчас он завтракает.

— Передайте, пожалуйста, что я насчет Макса Грейвса. Скажите, что знаю обстоятельства его смерти.