Грэхэм Мастертон - Джинн

Профессор Кволт открыл боковое стекло и закурил трубку.

— А дело было в том, что Али-Баба терял свое магическое влияние. В Багдаде появился новый мудрец — Али-Шама, он вскоре стал общим любимцем и совершенно затмил Али-Бабу. Говорят, Али-Шама мог заставить летать ковры и воскрешать мертвых. Али-Баба, хотя и был очень хорошим колдуном, однако, не мог делать этих, да и многих других волшебных трюков Али-Шамы и очень гневался.

Вот почему оп решил податься к нцваа. Это был довольно, рискованный шаг, потому что сектантам нцваа убить — все равно чт0 сказать «с добрым утром». Али-Баба заключил такой договор: если для него вызовут самого злого и могущественного джинна, то он обязуется отныне и навсегда, раз год, привозить красивую девственницу для их ритуалов и личных утех. Нцваа согласились. Они отдали Али-Бабе в услужение одного из своих отвратительнейших джиннов — «Сорок Грабителей Жизней». Ну а сам Али-Баба, как договорились, отдал им тринадцатилетнюю дочь своего друга. Что нцваа вытворяли с этой девушкой, да и со всеми другими, которых Али-Баба поставлял исправно, в легенде не сказано. Но где-то я все же узнал, что каждая девочка, которую сажали на кол, умирала в течение семи недель.

Анна вздрогнула:

— Какой ужас! Как же Али-Баба обрел прежнее могущество?

— Говорят, дело было так. Не прошло и нескольких дней после возвращения Али-Бабы с гор, как Али-Шаму обнаружили мертвым в своей постели. Какой-то клещ ночью забрался ему в ухо и погрыз мозги. Об этом боялись говорить, но ходили слухи, что это насекомое было джинном Али-Бабы, превратившимся в одну из своих сорока смертоносных форм.

Я посмотрел на часы:

— Еще четверть часа, и мы будем на месте.

— Мне хотелось бы узнать, — сказала Анна, — почему джинн так отчаянно гоняется за чужими лицами? Если он может превратиться в гигантскую сороконожку, или в клеща, или даже в клубок дыма, зачем ему чужое лицо?

Профессор Кволт вынул изо рта трубку.

— Я могу сказать лишь то, что мне известно из легенд, ответил он. — Если джинн заточен «Печатью Согнанных Лиц», то он не может принять основную форму — «хозяина». Другими словами, даже джинн с сорока разными проявлениями своего существа должен иметь одно, основное лицо — человеческое. Без основного лица это равносильно тому, как если бы вы попросили композитора написать сорок вариаций на одну тему, а саму тему не дали бы.

Остаток пути молчали. По мере приближения к Зимнему Порту во мне росло чувство опасности, особенно после того, как солнце начало близиться к закату и вокруг стало темнеть. Мы проехали мимо изогнутых деревьев по гравийной дороге и остановились у старого дома с готической башней и визгливым флюгером. На море играли перламутровые блики, последние виндсерфинги торопились возвратиться на свою базу.

Неожиданно Анна напряглась.

— Кто там? — спросила она, показывая в сторону ворот. Я немедленно нажал на тормоз и вгляделся. В лобовое стекло. На велосипеде ехал юнец в линялой теннисной майке и бейсбольной кепке, надетой задом наперед. Юнец насвистывал какую-то незатейливую мелодию. Я опустил боковое стекло и крикнул:

— Эй, сынок!

Мальчик остановился возле машины. У него был поцарапан нос, а два передних зуба выбиты.

— Да, сэр?

— Ты заходил в дом?

— Да, сэр, заходил.

— Зачем?

— Доставил газеты, сэр. И «Тайм».

Профессор Кволт подался. вперед с заднего сидения.

— Ты говоришь, что привез «Тайм»? — с интересом спросил он.

— Да. Так просили. Они позвонили в отдел и заказали его. Сегодня это мой последний рейс.

Профессор Кволт откинулся назад.

— Скорее всего мы уже опоздали, — обеспокоено сказал он. — Наверное, сейчас лучше вернуться назад.

— Почему? — спросила Анна. — Что-то не так?

— Разве ты не понимаешь? В «Тайм» куча портретов и фотографий. Теперь у «Сорока Грабителей Жизней» есть все, что нужно для выхода из заточения. А может, джинн уже вышел. В этом доме сейчас злейший и опаснейший дух из всех мыслимых…

Как будто услышав слова профессора, Маджори в своем длинном черном платье неожиданно пулей выскочила из парадной двери Зимнего Порта и помчалась через главную лужайку, вскинув руки к небу и удаляясь от нас так быстро, что казалось, будто она действительно уменьшается в размерах.

Оцепенев от ужаса, мы смотрели, как Маджори споткнулась, перебегая через лужайку. Создавалось впечатление, будто что-то било или стегало ее по спине, хотя мы ничего не заметили. Когда морской бриз подул в нашу сторону, послышался крик — тонкий, высокий, леденящий душу крик.

Не говоря ни слова, я влетел на водительское Сидение своего «Kугуapa», вывернул руль и сорвался с места. Съехав с гравийной дорожки, вывел машину на лужайку и помчался па помощь. Автомобиль прыгал и трясся, а позади сидели, схватившись за руки, профессор Кволт и Анна, молясь о спасении. Я объехал Маджори и остановился впереди нее. Она устремилась к нам, но вдруг упала сбоку от автомобиля, все еще отбрыкиваясь и отбиваясь от своего невидимого преследователя. Кволт и я выскочили из машины и опустились перед Маджори на колени. Глаза ее закатились, видны были только белки глаз, ее колотило, она что-то бормотала. Тонкие ноги в рваных толстых серых чулках были похожи на две палки.

— Маджори, — тихо позвал я. — Это я, Гарри.

Она, казалось, не слышала. Стонала и бормотала что-то, а ее руки все еще слабо отбивались от невидимого врага. И тут мне послышался сухой звук хлопающих крыльев. Я быстро взглянул наверх, но ничего необычного не увидел. Надо мной чернело небо, виднелись слабые контуры облаков и поразительно четкие очертания Зимнего Порта.

— Маджори, — вновь позвал я. — Ты меня слышишь, Маджори? Это я, Гарри.

Ни слова в ответ. Профессор Кволт взял ее запястье, затем ласково положил руку на лоб.

— С ней все в порядке? — спросил я.

Он поморщился:

— Жива, если вы это имеете в виду. Нужен врач.

— Телефон в доме, — сказал я. — Я думаю, лучше всего позвать доктора Джарвиса. Он их семейный врач и в курсе всех дел.

Анна сказала:

— А где мисс Джонсон? Это меня больше всего интересует.

— Что за мисс Джонсон? — спросил Кволт.

— . Компаньонка Маджори, — объяснил я. — Она тоже должна быть здесь. Надеюсь, что…

Профессор посмотрел на меня, и фраза повисла в воздухе.

— Давайте не будем строить догадки, — сказал он. — Прежде всего мы должны позаботиться об этой женщине.

Мы подняли Маджори и усадили ее на заднее сидение Машины, я медленно развернулся и поехал через лужайку к парадному входу. странно, но дверь, через которую Маджори несколько минут назад выскочила из дома, была теперь плотно закрыта. Я остановился, подошел к двери по хрустящему гравию и толкнул. Заперта. Нажал на кнопку звонка, постучал кулаком. Никакой реакции. Тем временем Маджори начала стонать.