Ричард Матесон - Отзвуки эха

— Вижу.

— Дорогая, я же сделал то, о чем ты просила.

— Извини, — Энн поджала губы, — не могу сдержаться.

Я еще немного поболтал с Ричардом и пошел умываться.

— Девчонка забыла у нас очки, — сказала Энн, когда я уселся за стол.

— Не думаю, что мне хочется их ей отвозить, — поморщился я, — может быть, пошлем по почте?

— Я их выбросила на помойку, — вяло сообщила Энн, и я отчетливо почувствовал, что она хочет скрыть от меня свои чувства. Ее душила ненависть, но она изо всех сил пыталась это не показать. Мысли Энн были теперь настолько для меня открыты, что я посоветовал себе быть осторожным и стараться не отвечать на вопросы раньше, чем она их задаст.

— Ты отдала Элизабет ее расческу?

— Нет, — покачала головой Энн, — забыла.

— Ты хочешь отдать, малыш? — Я с улыбкой повернулся к Ричарду. — Что ж, думаю...

— Том! — воскликнула Энн, выронив вилку. — Он же ничего не говорил!

Некоторое время я виновато смотрел на нее, потом опустил глаза и уставился на лежащую в тарелке еду.

— Мама, — удивился Ричард, — что случилось, мама?

— Ничего, — рассеянно откликнулась Энн, — ешь, детка.

— Забыл сказать, дорогая, я завтра не работаю.

— Замечательно.

Я проснулся от собственного крика. Все потеряло смысл. Не было ни прошлого, ни будущего. Существовал лишь миг внезапного пробуждения. И уверенность в том, что женщина в черном стоит у окна в гостиной. Она ждет меня. Она меня зовет.

Энн тоже проснулась. Она не произнесла ни слова и лежала очень тихо, но я точно знал, что она не спит. Злится.

Что-то чужое, живущее внутри меня, требовало, кричало, чтобы я немедленно встал и пошел к той, что меня зовет. Но я решил не поддаваться. Первым делом я лег и приказал себе дышать ровно. Получалось плохо. Сдерживая дрожь, я закрыл глаза, а пальцы продолжали судорожно мять ни в чем не повинные простыни. Мозг был просветлен знанием, а тело болело им. Я продолжал лежать, старательно делая вид, что ничего не происходит.

Не могу сказать, как долго я боролся с зовом женщины. В тот момент я ее ненавидел, как ненавидел бы любое живое существо, без спроса вторгшееся в мою жизнь и разрушающее ее. Ненавидел за то, что она стоит там, у окна, за то, что зовет меня требовательно и властно, за то, что желает привязать к себе, подчинить. Я обязан был преодолеть ее притяжение.

Через некоторое время я понял, что ее сила начинает ослабевать, но все равно оставался в напряжении, готовый в любой момент снова вступить в борьбу. Только почувствовав, что ее больше нет, я позволил себе немного расслабиться. Измотанный и опустошенный, я лежал, невидящими глазами рассматривая потолок. И снова испуганно вздрогнул от щелчка выключателя. Энн зажгла лампу.

Она внимательно посмотрела на меня, и я ощутил, что ее злость постепенно уходит. Теперь ее глаза светились сочувствием.

— Ты сильно вспотел, дорогой, — шепнула она.

Я чувствовал стекающие по лицу холодные струйки пота, но был не в силах пошевелиться. Энн принесла из ванной полотенце, осторожно вытерла мне лицо и нежно провела рукой по влажным от пота волосам. Должно быть, я выглядел очень напуганным и совершенно несчастным.

— Том, прости меня, пожалуйста, — Энн с виноватой улыбкой наклонилась ко мне и прижалась щекой к щеке, — я должна была помогать тебе, а не злиться и вредничать... Она была здесь?

— Да.

— Как ты думаешь, — спросила Энн, — если бы ты пошел в гостиную, ты бы ее увидел?

— Понятия не имею! — в сердцах воскликнул я.

— Но тем не менее ты уверен, что она существует?

— Она существует! — Я знал, что Энн хочет спросить, не живет ли женщина только в моем воображении, но не решается. — Я не знаю, кто она и чего хочет, но она существует... или существовала.

— Ты считаешь, она...

— Не знаю, Энн, — скривился я, — но не вижу в этом смысла. Откуда в этом доме взяться призраку? Он построен совсем недавно. И жила здесь до нас только сестра миссис Сентас, которая уехала на восток, — я невольно фыркнул, вспомнив Фила, — а не на запад.

Энн улыбнулась:

— Кстати, Том, напомни, чтобы я не забыла как следует дать в зубы моему единоутробному братцу, когда мы в следующий раз увидимся.

— Ладно.

— Том, как ты думаешь, может быть, мы...

— Не стоит, — ответил я, позабыв о своем решении не отвечать на вопрос раньше, чем мне его зададут, — не думаю, что Фил сможет нам помочь. Хотя, конечно, не помешает написать ему, чтобы он прекратил свои идиотские эксперименты с гипнозом, если не ведает, что творит.

— Утром напишу.

Мы долго лежали молча, обнявшись. И ко мне снова явилось озарение. Я уже начал рассказывать Энн о своем новом знании, но прикусил язык.

— Что ты хотел сказать? — не поняла Энн.

Пришлось выкручиваться.

— Это... понимаешь... я не хотел идти завтра на вечеринку к Элси, — обрадованно вспомнил я, — и сказал ей, что мы ужинаем у твоей матери.

— Молодец! — засмеялась Элси. — А что будем делать? Пойдем в кино?

— Договорились!

Я еще долго лежал без сна, прижимая к себе тихо посапывающую Энн. Я принял решение не говорить ей о моем новом знании. Я не был уверен, захочет ли она это знать, независимо от того, поверит или нет. Тем более, что я чувствовал: после всего происшедшего она мне поверит.

А я точно знал: у нас родится девочка.

В конце концов, в любом случае вероятность ошибки составляет пятьдесят процентов.

Письмо принесли утром. Я отнес его Энн, недоумевая, почему на душе вдруг стало так тревожно. Я узнал почерк отца Энн на конверте, и меня будто кольнуло в сердце: вчера я соврал Элси, что мы едем к матери Энн. Что это, просто совпадение?

Энн быстро распечатала конверт, пробежала глазами первые несколько строчек и озабоченно нахмурилась. В моем мозгу отчетливо возникла мысль: «С твоей матерью случилось несчастье».

— Мама заболела, — сказал она, на секунду оторвавшись от письма.

Я не мог отвести взгляд от ее милого встревоженного личика. Раздражающе громко тикали часы.

— Нет, — еле слышно проговорил я.

Не обратив внимания на мою последнюю реплику, Энн продолжала читать.

— Папа пишет, она... — начала Энн и внезапно, не договорив, замолчала, уставившись на меня с немым изумлением.

А я почувствовал, что где-то внутри меня возник комок, который каждую секунду становился больше, тяжелее и постепенно заполнил меня всего, мешая дышать, пригибая своей тяжестью к земле.

— Что ты сказал? — низким испуганным голосом спросила Энн.

— Ничего. — Я ожесточенно замотал головой, но голос от этого не стал более естественным.

Энн не сводила с меня испуганных глаз. Я тоже смотрел только на нее, не слыша ничего, кроме ее тихого голоса и оглушительного стука собственного сердца.