Сергей Пономаренко - Кассандра

— Обязательно отзовется, — согласился я и вспомнил изуродованное лицо Петра после того, как разрядил в его голову свой маузер.

— Давай поужинаем — ты, наверное, проголодался, — спохватился Кузьма.

— Есть немного, — согласился я — на самом деле с утра ничего не ел.

Вскоре на столе оказались несколько холодных картошин, сваренных в кожуре, селедка, лук, житный хлеб и неполная четвертушка водки «Особая».

— Чем богаты — тем и рады, — смущенно пригласил к столу Кузьма. — Извини, не ожидал гостей.

Я подумал, что, возможно, в этот час мои ребята из бригады под водочку кушают красную икорку, копченую колбаску, полагающиеся нам, работающим на особо важном, секретном объекте. Тут я вспомнил про задушенную Машеньку, ее тело под кроватью у Федора — пожалуй, пировать у нас в комнате не будут, не та обстановка.

Ужинали мы молча: начав есть, я ощутил волчий аппетит, и мой рот все время был набит. Кузьма не ел, молчал, смотрел на меня и о чем-то напряженно думал.

Может, он рассчитывает поправить свою биографию, выдав меня? Поди разберись, что у него на уме. Вряд ли — эта каморка лучшее тому подтверждение. Думаю, такие варианты подворачивались ему не один раз, а он этим не воспользовался. Не знаю, как бы я поступил на его месте, но он не выдаст меня. Наконец утолив голод, я откинулся на спинку стула.

— Степан, извини, но мое жилье — не самое лучшее убежище для тебя, — подал голос Кузьма.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился я. «Неужели новое время так испортило его?»

— Ты здесь не будешь в безопасности — мне кажется, что в последнее время моя особа стала привлекать пристальное внимание властей. Поэтому я проведу тебя в более надежное убежище, но недостаточно комфортное.

«Даже менее твоего?» — чуть не сорвался вопрос у меня с языка, но я сдержался — выбирать не приходилось. Единственное — поскорее хотелось лечь спать, так как падал с ног от усталости.

Мы вышли на улицу, добирались довольно долго пешком, Кузьма шел на десяток шагов впереди, чтобы обозначить условным знаком опасность, а я в тот же момент спрятался бы в близлежащем дворе. Но мне по-прежнему улыбалась Фортуна — наше путешествие закончилось без осложнений. Пройдя через двор, вышли к фабричной стене, обогнули ее и оказались в палисаднике. Справа, от четырехэтажного дома, доносился шум, веселые голоса, звон гитары. Нам вновь повезло — рядом не было ни души, а нас прикрывали уже густые кроны деревьев и кусты жасмина. Я недоуменно огляделся, поняв, что мы на месте. Кузьма достал крюк и открыл канализационный люк прямо под ногами, на который я не обратил внимания.

— Ты хочешь сказать, что здесь мне будет безопаснее? — Я вздрогнул, когда представил, что там может меня ожидать. Да и не люблю я замкнутых пространств.

— Гораздо спокойнее, чем на земле. Конечно, это не катакомбы Парижа, где есть улицы и даже кладбища, но здесь довольно много интересных мест. Я ведь работаю обходчиком подземных городских коммуникаций.

Кузьма включил фонарь и первым стал спускаться в темноту. Поколебавшись, я отправился следом, с брезгливостью берясь за металлические скобы, которые выполняли роль лестницы.

— Эй, ты там, заснул, что ли? — услышал Леонид сквозь сон, который не спешил убегать.

Пересилил себя, встал, потянулся, включил фонарь и пробрался к двери.

— Вместо того чтобы так шуметь, открыла бы дверь, — напомнил Ксане о цели ее визита.

— Не научилась открывать замки без ключа, — просветила его девушка.

Леониду стало нехорошо. «Это что — придется здесь целую ночь находиться?»

— Ладно. Думаю, пора принять экстренные меры, — обнадежила девушка.

Послышались ее шаги по лестнице. «Она решила меня бросить?» Вновь резиной потянулось ожидание.

— Сейчас проверим, насколько ты удачлив, — возник голос девушки, а потом послышался металлический скрежет. — Раз-два, раз-два, раз-два, — командовала сама себе девушка, и что-то скрипело, скрежетало, но в конце концов дверь открылась.

На пороге, освещенная слабым светом лампочки, возникла сияющая Ксана:

— Оказывается, ты удачлив.

Леонид осмотрел дверь: девушка ломиком сорвала скобу, на которой висел замок, сейчас бесполезно поникший. Он тронул дверь Стаса — она оказалась закрытой, а ведь он ее не закрывал, когда вышел из мастерской!

— С тебя полтинник за такси сюда и доставка меня домой. На твое усмотрение: на своей тачке или опять заплатить за такси. Двор глухой, темный — ты не боишься здесь оставлять тачку? Ее не разбарахолят?

— Сейчас есть хобби покруче — какие-то психи жгут автомобили, — хмуро буркнул Леонид и тут же услышал, как запищала сигнализация на его авто.

Он бросился к выходу, Ксана за ним. Но они напрасно волновались: это дворовой кот облюбовал крышу автомобиля, а теперь стремглав убегал, напуганный этой какофонией.

— Ты моя спасительница, и совесть мне не позволит посадить тебя среди ночи в чужой автомобиль. Я сам отвезу тебя, — торжественно объявил Леонид, радуясь, что наконец на свободе. Даже странный сон, являющийся продолжением предыдущих, его не удивил.

— Зато совесть позволила тебе ночью вызвать меня сюда… — заметила девушка. — Ладно — проехали. Валим на Куреневку.

— Куда скажешь. — Леонид галантно открыл перед девушкой дверцу автомобиля.

Уже заведя машину, он вспомнил, что хотел зайти к Стасу и проверить, почему дверь мастерской оказалась закрытой, но не стал возвращаться, ощущая страшную усталость. Проехав с километр, Леонид почувствовал, что автомобиль стало заносить, и остановился. Оказалось — спустило колесо. С полчаса провозился с запаской, а когда возвращался от Ксаны, по-прежнему чувствовал усталость и решил не ехать к Эльвире, а вернуться домой.

Дома его встретила тишина. Он на цыпочках прошел по коридору в свою комнату, чтобы, не дай Бог, не разбудить спящую Богдану. Уже ложась спать, поднял трубку домашнего телефона — послышался гудок. «Видно, все же была в ванной, когда я звонил, — дай ей волю, она там и ночевать будет».

Размеры комнаты не позволяли развесить все картины Смертолюбова, а в остальных помещениях квартиры размещать эти «мерзости» категорически запретила Богдана, поэтому чести быть выставленными удостоились лишь три картины. Сюжеты были разные, но просматривалась тема, их объединяющая, — Смерть. Глядя на эти картины, Леонид в глубине души был согласен с Богданой: на них изображены такие мерзости, что нормальному человеку в голову не придет держать эти работы у себя дома. Но, с другой стороны, картины захватывали мастерством исполнения, притягивали глаз, в них чувствовалась внутренняя сила.

«Они, по утверждению Эльвиры, лечат. Скорее наоборот — они кое-что вытаскивают из подсознания человека, то темное, что дремлет в нем — все те тайные отклонения, наклонности, фобии, комплексы, о которых писал старик Фрейд, будучи сам не полностью психически здоров».