Сергей Пономаренко - Кассандра

— Это не совсем так, — пробормотал Леонид, осматриваясь, соображая, все ли следы своего присутствия здесь уничтожил. — Простите, а с кем я разговариваю?

— Это Мари. Наверное, вы меня уже забыли.

Леонид вспомнил понравившуюся ему молодую женщину в темном, с великолепными формами, на красной «хонде». Независимость ощущалась в каждом ее слове, жесте.

— Я помню вас. Вот только… — Он замялся: звонок Мари был в самом деле некстати — он хотел как можно быстрее покинуть эту квартиру.

Он взглянул на мертвую Эльвиру и похолодел от ужаса — ему показалось, что она наблюдает за ним из-под прикрытых век. Заметив, что на экране мобильного телефона высветился входящий номер, предложил:

— Я мог бы вам перезвонить через полчаса? Простите меня, но я в самом деле сейчас не имею возможности разговаривать.

— Хорошо. Буду ждать, — согласилась Мари. — У меня к вам небольшое дело.

Перепуганный Леонид изнутри закрыл входную дверь на случай возможных неожиданностей, вооружился тряпкой, найденной в кухне, и прошелся ею по всему, чего могла бы касаться его рука. Хуже всего обстояло дело с телом Эльвиры, которое никак не хотело приобрести первоначальную позу. Ее одеревеневшее тело с согнутыми ногами заваливалось то в одну, то в другую сторону, принимало неестественную позу, как только он убирал руки.

«А разве бывает естественная поза для смерти?» — задал он себе вопрос и, подложив несколько диванных подушечек, кое-как придал телу нужное положение. И тут же вздрогнул, заметив, что у нее приоткрыт глаз с закатившимся безжизненным зрачком. Зловеще блеснул белок, поймав луч солнца, проникнувший сквозь неплотно закрытые шторы — у Леонида перехватило дыхание, от страха он чуть не потерял сознание, попятился и, споткнувшись о журнальный столик, растянулся на полу. Тело Эльвиры от сотрясения наклонилось и упало вперед, слетев с дивана, словно собираясь его догнать и не отпускать. Ее лицо чуть не уткнулось в его ноги. Леонид дико закричал, засучил ногами и, отталкиваясь от пола руками, отполз от трупа подальше.

Тут до него дошло, что это он сам приоткрыл ей глаз, когда светил фонариком, пытаясь определить, жива ли она. Превозмогая брезгливость и страх, он снова поместил труп на диван и рукой прикрыл ей веко, но оно все же не закрылось полностью, осталась щелочка. Ему не верилось, что всего несколько дней назад с этой женщиной он занимался сексом, думал о ней, горел желанием вновь обладать ее телом. А теперь к ее бездыханному холодному телу ему крайне неприятно и страшно прикасаться.

Продолжая уничтожать следы своего пребывания в квартире, он ежился от страха — ему все казалось, что Эльвира внимательно наблюдает за ним сквозь веки, ожидая момента, чтобы добраться до него, разрушить все, что он сделал для собственного спасения.

Закончив, он с замирающим сердцем, на ватных ногах открыл входную дверь и вышел на площадку. Никого не обнаружив, немного успокоился, бешено бьющееся сердце в груди умерило ритм. Он поднялся на этаж выше, собираясь вызвать лифт, но тот оказался занят. Спускаться вниз пешком Леонид не захотел, словно ему предстояло на пути встретиться с дикими зверями, а лифт гарантировал ему безопасность. Он услышал, как старенький лифт карабкается вверх, и поднялся на этаж, который только что покинул. Послышался мужской голос:

— Чистюхин, наше дело — отреагировать на сигнал, пусть это даже просто телефонный звонок. Я тоже думаю, что, скорее всего, это неумная шутка, но конкретные выводы мы можем сделать только после проверки.

— Андрей Митрофанович, мы за сегодня какие только сигналы не проверяли, единственное, на что не отреагировали, — это на посещение тридцать седьмой квартиры пришельцами. Думаю, зря. Никогда не видел пришельцев. А вдруг…

— Зря умничаешь, Чистюхин! Смотри, дверь не заперта! Оставайся здесь. Ты пистолет взял?

— Нет, вы же не предупредили.

— Плохо, Чистюхин, начинаешь работать участковым. Ты должен помнить, что участковый всегда на передовой! Об этом потом поговорим. Я пошел. А ты мне тут смотри!..

Плохо соображая, что делает, Леонид вызвал лифт, ввалился в него без сил, а когда тот пошел вниз, сжался в углу, словно это могло ему помочь. Лифт опустился на первый этаж, и Леонид из него выскочил, словно за ним мчалась погоня, испугав и оттолкнув женщину, нагруженную пакетами с покупками.

— Сумасшедший дуралей! — услышал он в спину и ускорил шаг.

Выскочив на улицу, пробежал квартал и лишь потом остановил такси.

— Куда? — поинтересовался таксист.

«А в самом деле — куда ехать? Домой? Ожидать, когда за мной придут?»

— Давай пока прямо, а там определюсь, куда именно, — еле переводя дух после бега, проговорил Леонид.

— Ясно, — бросил флегматичный таксист и тронулся с места, а Леонид все не мог решить, куда ехать.

На Почтовой площади попросил остановиться, щедро расплатился и поспешил на фуникулер. Только он успел прыгнуть в вагон, как дверь за ним захлопнулась и вагончик, скрипнув, медленно пополз вверх. Мимо проплывали деревья, кустарники, аллея, по которой прогуливалась влюбленная парочка, и Леонида потянуло на природу, в спокойное место, где, сидя на скамеечке в тени деревьев, можно обдумать свое положение и решить, что делать дальше.

Сойдя с фуникулера, он неторопливо подошел к чугунной беседке, из которой открывался сказочный вид: на дряхлеющий от жизнедеятельности человека Днепр, все же сохранивший, несмотря ни на что, остатки величия; на промышленный, низкоэтажный старый Подол, постепенно отступающий под напором новостроек; на уникальный Труханов остров с золотистыми пляжами; на развлекательно-ресторанный Гидропарк, стоящий весь в дыму от мангалов с шашлыками. На противоположном, левом берегу поднимался лес высоток, словно соревновавшихся между собой, кто как можно ближе подберется к небу.

Ему вспомнилось, каким было это место в снах-видениях: тогда в беседке играл духовой оркестр, по аллеям парка прогуливались усатые-бородатые мужчины в длиннополых сюртуках, в котелках, женщины в пышных платьях, скрывающих даже лодыжки, степенные мастеровые в картузах, коротких пиджаках и косоворотках, обнимающие за талию веселых девок в глухих платьях и обязательно с покрытой головой. А он, в образе Степана, с браунингом в кармане, следил за соперником, которому отдала свое сердце его любимая. Воспоминания на миг вытеснили из головы все неприятности, вызвав ностальгию по тому времени, словно он в самом деле тогда жил.

Устроившись на поломанной скамейке внутри беседки, разделив ее с влюбленной парочкой, считавшей, что нет лучшего места, чтобы распить бутылочку вина, закусывая поцелуями, он постарался сосредоточиться на своих проблемах.