Стивен Кинг - Столкновение миров

«… а язвы на его щеках исчезли! Кроваво-красные нарывы бледнели!»

Он покатил Талисман медленно вниз к талии Ричарда, подталкивая Талисман пальцами. Талисман ярко сиял, напевая прозрачную, бессловесную песню здоровья и исцеления. Джек сдвинул вместе тощие ноги Ричарда и покатил Талисман вниз к ступням ног. Талисман сверкал ярко-голубым., ясно-красным… желтым… зеленью июньской луговой травы.

А потом снова стал белым.

— Джек, — прошептал Ричард. — Это то, за чем мы пришли?

— Да.

— Он прекрасен, — сказал Ричард. Он поколебался. — Можно мне подержать его?

Джека пронзило мгновенное чувство жадности. Он рванул Талисман к себе. «Нет! Ты можешь разбить его! И, кроме того, он мой! Я пересек всю страну ради него! Я дрался за него с рыцарями! Ты не можешь иметь его! Мой! Мой! Мо…»

В его руках Талисман мгновенно похолодел и на мгновение, страшнее, чем мгновения всех землетрясений во всех мирах, он превратился в черный шар. Белое сияние исчезло. В его густой, штормовой внутренности он увидел Черный Отель. На его башенках, выступах, крышах куполов, как бы покрытых зловонными бородавками, кружились кабалистические символы: волки, вороны и изогнутые звезды.

— Может быть ты станешь новым Черным Отелем? — шептал Талисман. — Даже мальчик может стать Отелем… если он захочет.

Раздался чистый голос его матери:

«Если ты не хочешь поделиться им, Странник Джек, если не хочешь пожертвовать им ради своего друга, тогда тебе лучше оставаться там, где ты есть. Если не хочешь поделиться призом, даже не утруждай себя возвращением ко мне. Если не хочешь поделиться им, позволь мне умереть, дружок, потому что я не хочу жить такой ценой».

Вес Талисмана внезапно увеличился, как увеличивается вес мертвого тела. Но все-таки Джек поднял его и вложил в ладони Ричарда. Руки его были белыми и тощими, как у скелета… но Ричард легко удержал его, и Джек понял, что ощущение веса было его собственным воображением. Когда Талисман снова вспыхнул величественным белым светом, Джек ощутил, как чернота уходит из его собственной души. «Глубина обладания познается тем, с какой легкостью вы делитесь…»

Ричард улыбнулся, и эта улыбка сделала прекрасным его лицо. Джек и раньше видел Ричарда улыбающимся, но в его улыбке было что-то новое, невиданное прежде: это было спокойствие осознания и понимания. В белом излечивающем сиянии Талисмана он увидел, что лицо Ричарда, все еще бледное и истощенное, было радостным. Он прижал Талисман, как ребенка, к своей груди и улыбался Джеку, сияя глазами.

— Если это поезд на остров Сибрук, — сказал он, — я могу просто купить билет. Если мы когда-нибудь выйдем отсюда.

— Тебе лучше?

Улыбка Ричарда сияла, как свет Талисмана.

— Мирами лучше, — сказал он. — А теперь, помоги мне подняться, Джек.

Джек двинулся, чтобы приподнять его за плечи. Ричард протянул Талисман.

— Лучше возьми сперва это, — сказал он. — Я все еще слаб, а он хочет вернуться к тебе. Я чувствую это.

Джек принял Талисман и помог Ричарду встать. Ричард обнял Джека за плечи.

— Ты готов… приятель?

— Да, — ответил Ричард. — Готов. Но мне почему-то кажется, что наш морской плотик исчез, Джек. Я думаю, что слышал, как распался причал во время Большой Встряски.

— Мы выйдем через главный вход, — ответил Джек. — Даже если Господь Бог проложит переход над океаном из задних окон на пляж. Я все равно выйду через парадную дверь. Мы выйдем отсюда, как заплатившие постояльцы, Ричард. Кажется, я заплатил с избытком. Как ты думаешь?

Ричард одобрительно поднял вверх большой палец. Заживающие красные пятна все еще блестели на его теле.

— Я думаю, мы обязаны это сделать, — сказал он. — Поддержи меня, Джек.

Ричард обхватил Джека одной рукой за талию. Они оба направились по коридору.

На середине коридора Ричард увидел груду разбитого металла.

— Что это?

— Кофейные банки, — улыбаясь произнес Джек. — «Максвел Хауз».

— Джек, что же тебе пришлось…

— Не обращай внимания, Ричард, — произнес Джек. Он усмехался, ему было очень хорошо, но нервы снова были напряжены. Землетрясение окончилось… но оно все еще продолжалось. Их мог поджидать Морган. И Гарднер.

«Не обращай внимания. Пусть все идет своим чередом».

Они вошли в вестибюль, и Ричард в изумлении оглянулся на лестницу, на разбитую регистрационную стойку. Набитое чучело головы черного медведя уткнулось носом в шкафчики письменного стола, как бы вынюхивая что-нибудь вкусненькое: мед, например.

— Ого! — сказал Ричард. — Все основательно разрушено.

Джек подтолкнул Ричарда к двустворчатой двери и наблюдал, как тот жадно впитывает солнечные лучи.

— Ты действительно готов к этому, Ричард?

— Да.

— Твой отец там.

— Нет. Он мертв. Все, что находится снаружи… как ты называешь их? Его Двойник.

— О.

Ричард кивнул. Не смотря на близость Талисмана, он снова выглядел истощенным.

— Да.

— Кажется, нас ждет шквал артиллерийского огня.

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Я люблю тебя, Ричард.

Ричард грустно улыбнулся.

— Я тоже люблю тебя, Джек. А теперь пойдем, пока я не потерял самообладание.

Слоут действительно верил, что он контролирует ситуацию, но, что было более важно, контролирует себя. Он думал так, пока не увидел собственного сына: ослабленного, больного, но ожившего, когда тот выходил из Черного Отеля, обняв Джека за шею и положив голову ему на плечо. Слоут также верил, что он контролирует свои чувства по отношению к отродью Фила Сойера. Именно из-за ненависти он упустил Джека сперва в павильоне Королевы, а потом на Среднем Западе. Господи, он спокойно пересек Огайо, его и там не схватили, а Огайо был в мгновении ока от Орриса, этого второго оплота Моргана. Но его гнев стал причиной неуправляемого поведения, поэтому мальчишке удались все его перелеты и переходы. Слоут подавил свой гнев, но теперь он снова с невероятной силой вырвался наружу. Это выглядело так, как будто кто-то подлил масла в тухнущий огонь.

«Его сын, все еще живой. А ЭТОТ, мой столь любимый сын, которому я собирался передать власть управления над мирами и вселенными, тянется к Сойеру за поддержкой и помощью».

Но это было еще не все. Сверкая и вспыхивая в руках Сойера, как звезда, упавшая на землю, мерцал Талисман. Даже отсюда Морган чувствовал его, как будто гравитационное поле планеты усилилось, давя на него, заставляя его сердце биться быстрее, как будто время ускорялось, высушивая его плоть, застилая и затуманивая его глаза.

— Он жжет , — вопил позади Гарднер.

Большинство Волков-оборотней, переживших землетрясение и вернувшихся к Моргану, теперь убегало, прижав лапы к мордам. Парочку оборотней безудержно рвало. На Моргана обрушился страх… а потом его ненависть, возбуждение, безумие, питавшее его грандиозные мечты о всемирном господстве — все эти чувства разорвали паутину ложного самоконтроля.