Галина Вайпер - Синяя звезда

Задыхающиеся легкие, раздираемые нестерпимым желанием вдохнуть, из последних сил требовали воздуха. Высоко надо мной сквозь зеленоватую поверхность воды мягко просвечивало маленькое смутное солнце. Рванувшись вверх и последним усилием вынырнув, я принялась судорожно хватать воздух ртом вместе с соленой водой, текущей по лицу. Кое-как отдышавшись, повертела головой вокруг, в попытке осознать происходящее.

Безумное синее небо вверху, вокруг мелкие зеленоватые волны, безбожно сверкающие под лучами горячего солнца. Ослепленные глаза с трудом видели окружающее тем не менее отсутствие берегов не только в приятной близости, но и в принципе я отметила сразу же. Такого мне еще не снилось…

Вода рядом вспучилась, закипела, из нее выскочила голова капитана, по которой стекали ручьи воды. Он отфыркнулся от лишней воды в носу, мотнул мокрыми волосами из стороны в сторону, одним движением подплыл поближе.

– Ну что, не получилось?

– А что у меня должно было получиться? – ошарашенно спросила я.

И в самом деле, просыпаешься где-то под водой, кое-как спасаешься, а потом вдруг выясняется, что ты должна была… чего?

– Что с тобой, Холли? – встревожился Расмус. – Я тебе плохо объяснил или у тебя с головой не в порядке? А?

– Думай, что хочешь, – рассердилась я. – Я вообще не понимаю, что здесь делаю и чего тебе от меня понадобилось? Если б знала, хотя бы примерно, где берег, немедленно бы тебя утопила. А сама преспокойно отправилась бы к нему, не испытывая никаких угрызений совести.

Он захохотал и, снова погружаясь в воду, схватил меня за щиколотку и потащил за собой. Я только успела напоследок схватить глоток воздуха и уже под водой совершенно отчетливо услышала его голос:

– Представь себе, что ты – вода. Тогда ты сможешь дышать водой, как воздухом. Ты должна перебороть себя и вдохнуть ее. И я не выпущу тебя, пока ты этого не сделаешь. Но ты должна сделать первый вдох сама, чтобы не дать себе захлебнуться.

Я поняла, что все, пришел мой конец. Судорожные попытки выдрать ногу из его цепких пальцев ни к чему привели, Расмус не отпускал меня, утаскивая вниз, все глубже и глубже. Солнце над головой становилось все меньше, все мутнее…

– Вдыхай воду, немедленно! И ничего не бойся, я не дам тебе погибнуть! Ну, дыши! Сама!

Боюсь, мое лицо не было привлекательным в этот момент, потому что глаза уже собрались выскочить из орбит. И тут я вспомнила, что это только сон, ничего со мной не случится, и спокойно вдохнула, набрав полные легкие воды. И ничего не почувствовала! Мне стало легко и спокойно, я больше не задыхалась.

В голове мелькнуло, что теперь мои глаза лезут наружу не от ужаса, а от удивления. От этой мысли мне стало весело, я зашлась смехом, захохотала взахлеб, прямо под водой, испытывая наслаждение от происходящего. Развернувшись в воде вокруг своей оси, я рыбой нырнула вниз, в темнеющую глубину.

Расмус обогнал меня, бросив:

– Ты можешь теперь спокойно разговаривать, я тебя услышу так же, как ты слышишь меня.

Я отмахнулась от него, мне все было безразлично, только хотелось плыть дальше и дальше. Всю жизнь мечтала плавать в воде, как рыба, и вот, хоть во сне, но старинная мечта сбылась. Я вытянула руки вперед, ощущая прохладу скользящей по коже воды, и устремилась вниз, по пути рассматривая солнечные лучи, пронизывающие воду. Добравшись до дна, подняла горсть белого песка, пропустила его сквозь пальцы. Белая струйка, расширяясь книзу и плавно закручиваясь в спираль, возвращалась на дно.

Тут я разглядела на дне медленно переваливающихся тварей, мордально мне совершенно незнакомых, и спросила Расмуса:

– Они не ядовитые, их можно трогать?

– Ты теперь вода. И тебе не принесет вреда ничье прикосновение.

Усевшись на дно, я перехватила поперек туловища одну животинку. Скользкая поверхность покрытой пупырышками кожи, смешные выпученные глазки, судорожно дергающиеся ножки рвущегося на волю существа, потерявшие под собой опору, только что казавшуюся такой надежной. «Прямо как я только что», – подумала я, осторожно возвращая бедолагу на дно. Безостановочно сучащие ножонки, коснувшись песка, ни на мгновение не прервали своего движения, унося их обладателя подальше от места, где случаются страшные, необъяснимые вещи.

Как бы мне тоже успеть вовремя унести свои ножки из этого сна? Что со мной будет, когда вынырну? Проснусь ли я вообще? Или меня найдут в постели с отеком легких?

– Что ты сказала? – поинтересовался капитан.

Я что, опять себе под нос бормочу? Или он все-таки читает мои мысли? К черту, какая разница!

Теперь я вода, и мне так хорошо течь самой по себе, плыть в самой себе. Я перестала быть рыбой, превратившись в струю воды и прислушиваясь к новым впечатлениям. Оказывается, поток воды в воде тоже ощущает сопротивление, не такое, как рыба, поменьше, но испытывает.

Я почти услышала скрип, с которым соприкасаются между собой отдельные струи, переплетаясь между собой, почти не растворяясь друг в друге, почувствовала, что могу плыть, расталкивая соседние потоки, находя и видя свободные места между ними, стремясь в свободное пространство, как ветер, протискивающийся в любую щель.

Неожиданно обнаружилось, что моя борьба с сопротивлением пространства завела меня в заросли водорослей. Их скользкая слизистая поверхность оказалась настолько приятной, что я закрутилась вокруг них спиралью, ощущая их в себе, чувствуя, как они пронизывают меня в разных направлениях, плавно извиваясь в медленном колеблющемся танце. Стайка какой-то мелочи проплыла сквозь меня, стало нестерпимо щекотно. Восторженно взвизгнув, я бросилась вверх.

Оказавшись на поверхности, весело рассмеялась. Никаких проблем с дыханием и в воздухе, черт возьми, какой прекрасный сон, какое наслаждение!

Расмус вынырнул следом, я посмотрела на него и ахнула:

– Да ты прозрачный!

– На себя посмотри, – фыркнул он.

Я растопырила перед носом пятерню, глянула сквозь ладонь. Прозрачная зеленоватая плоть, слегка синеющая в складках кожи, и только кольцо на пальце осталось тем же самым серебряным кольцом, нисколько не изменившись. Я повернула руку, закрыла ладонью солнце и засмеялась от радостной игры света в теле.

Но солнце быстро высушило кожу, она стала уплотняться, приобретать свой естественный цвет, терять прозрачность. Мне стало пронзительно жалко возвращаться к обычному состоянию, как младенцу, неловкие руки которого выронили замечательную игрушку.

Расмус протянул мне свою успевшую стать совершенно нормальной руку.

– Не грусти, Холли, теперь ты всегда сможешь превращаться в воду, как только захочешь.