Галина Вайпер - Синяя звезда

Едва Роман сбросил газ, как кобель пулей вылетел на берег, резво проплюхав в полной тьме по воде. Еще некоторое время было слышно, как он цокает когтями по галечному пляжу, но вскоре наступила глубокая, не оскверняемая ни звуком, ни шорохом тишина. Я боялась пошевелиться, мне казалось, что тишину такой силы и мощи нельзя ничем нарушать. Звезды, чистые и ясные, висели прямо над головой, вызывая тоску, которую ничем нельзя было утолить. Мне безумно хотелось туда, к ним, но это непостижимо дурацкое желание было совершенным в своей неисполнимости. Осознавая всю глупость своей страсти, я, тем не менее, всю жизнь не могла, не желала смириться с невозможностью встречи со звездами.

Я глядела вверх, впитывая в себя холодную красоту их света, пока у меня намертво не затекла шея. Поворочав ею, обнаружила, что глаза привыкли к темноте и могут разглядеть сосновый бор на берегу, как черное пятно на звездном фоне. Оторвавшись от тоскливого созерцания неба, я вспомнила, что не одна в лодке. Едва заметный на фоне освещаемой только звездами воды контур Романа на корме… похоже, тоже смотрит наверх. Интересно, а что он думает про звездное небо? Спросить? Страшно нарушить его сосредоточенность и звенящую тишину вокруг…

Отдаленный собачий вопль разрушил все очарование ночи, лишив ее завораживающей отстраненности. Я вздохнула, прислушиваясь к приближающемуся лаю кобеля. Не буду я Романа ни о чем спрашивать, пусть чувствует, что хочет, иначе придется в порядке ответной любезности рассказывать о своем, а мне не хотелось. Наверное, он испытывал что-то в этом же духе, потому что тоже молчал. Снова послышался плеск воды под собачьими лапами, тяжелое дыхание запыхавшегося животного. Вот он остановился, попытался хлебнуть воды, сердито отфыркался, наконец, его передние лапы оказались на борту рядом со мной, он оттолкнулся от дна и запрыгнул в лодку.

– Отряхиваться подальше от меня, – решительно заявила я.

– И от меня тоже, – голос Романа прозвучал намного решительней моего.

– Очень интересно, – заметил Форд, – мне что теперь, до судна, что ли, сидеть мокрым?

– Терпи, раз говоришь, как человек, – невозмутимо ответил Роман, дергая мотор. На этот раз тот завелся сразу же. Форд не удержался и все-таки слегка стряхнул с себя воду, не в полную силу, и на том спасибо.

На судне мы тихо и незаметно прошли мимо двери в иной мир, сквозь щель в которую доносился шум спотыкающейся, но горячей беседы. На камбузе я разыскала миску, плеснула в нее вчерашней ухи и сунула Форду. Кобель не задержал нас надолго, яростно хлюпая, в момент очистил миску. Старательно облизав мокрую морду, он весело бросил мне:

– Спасибо!

Роман, усмехнувшись, повел его в рубку. Я закурила, глядя на отражение темноты в воде, на темноту над водой, пытаясь понять, чем они отличаются друг от друга, но не успела, вернулся Роман.

– Ну что, спать пойдем или допивать?

– Ни в коем случае, – перекосилась я. – Спать!

В каюте Роман включил лампу и вышел. Я забралась под прокуренное одеяло, предаваясь размышлениям о том, не вытащить ли мне из рюкзака свой хилый спальничек с его привычным, родным запахом или все же полениться? Вернувшийся Роман погасил свет, завалился на полку подо мной. Немного помолчав, тихо заметил:

– Боюсь, мужики еще полночи будут колобродить… Или вас это не смущает?

– Привычное дело, – лаконично отозвалась я и замолкла.

В душной темноте каюты я прислушивалась к ровному дыханию Романа, ощущая его близость. Но вдруг звездное небо разверзлось вокруг меня, поглотив меня целиком, всосав в себя, как безжалостный пылесос, маленькую чувствующую пылинку из моего привычного мира…

Я с ужасом обнаружила перед носом тарелку с горой еды. Кошмар! Такое может присниться только в самом страшном сне! Полная тарелка на завтрак… Желудок свернулся улиткой в приступе яростного протеста, физиономия непроизвольно скривилась в мучительной гримасе.

Расмус, наблюдавший за моими страданиями, сидя напротив, усмехнулся:

– Придется тебе смириться, скоро высадка. А уж когда нам удастся поесть в следующий раз – и вовсе неизвестно. Так что не морщи нос и лопай!

Я тяжко вздохнула, медленно ковыряя содержимое тарелки. Расмус покачал головой, продолжая созерцать печальную картину моего завтрака.

– Ешь как следует, Холли, нам придется немножко повоевать, так что силы тебе потребуются. Жуй, глотай…

Повоевать с утра я еще могу, а вот есть – ну никак, такие подвиги мне не по плечу даже во сне. Кое-как осилив четверть, в лучшем случае, я переспросила:

– Немножко?

– Ага, – на его морде, кроме очевидно жизнерадостного выражения, появилось нескрываемое удовольствие. – На этой планете поставлена управлять делами и вершить человеческие судьбы одна из рас инопланетян-завоевателей.

– Зеленые человечки? – невнимательно поинтересовалась я, продолжая рассеянные раскопки кургана еды.

– Нет, белые осьминожки. На лицо они довольно противненькие, но в целом ребята веселые. Если бы не их шарахнутые Три Короля, сидели бы у себя дома, развлекались на всю катушку. Сама увидишь, они порядочные жизнелюбы. Пожалуй, самые приятные существа из всей их лавочки. Мне они вообще нравятся, поэтому воевать с ними никак не хочется. И наша задача будет состоять в том, чтобы их оттуда выпереть с минимальными потерями и для людей, и для них самих.

– А чего их занесло на планету к людям? – к моему нескрываемому удивлению, содержимое тарелки незаметно уменьшилось почти наполовину.

– Против психологической обработки мало кто может устоять, а против глубокого магического воздействия устоять могут… ну, скажем, единицы во всей Вселенной, и эти существа не входят в их число.

– А ты входишь? – желудок не сумел помешать мне заинтересоваться. – Потому что колдун?

– Ну, в общем, да. Но не всякий колдун на это способен. На этой планете был один волшебник, кстати, достаточно могущественный…

– Был? А сейчас нет? – я плюнула на страдания желудка и старательно затолкала остатки еды в себя.

– Не знаю, то ли есть, то ли нет. То есть я не знаю, жив ли он вообще, и остался ли он волшебником после встречи с Тремя Королями? Он уже старенький был совсем, древний такой дедушка, поэтому его, конечно, быстренько скрутили. Не то, чтобы он из себя ничего не представлял, как колдун, но возраст уже не тот, ничего не поделаешь. Так что нам после того, как повоюем, придется с этим дедушкой разбираться: искать, приводить в чувство или в рассудок, не знаю, что там может ему потребоваться… Чай? А?

Я молча кивнула головой, потому что полностью сосредоточилась на подавлении мятежного желудка. Расмус привычно щелкнул пальцами, чашка с чаем материализовалась передо мной. Попробовав его, я поняла как минимум три вещи: что Расмус хорошо запомнил, какой чай я люблю, что неплохо бы мне тоже научиться готовить себе чай, и что желудок, наконец, угомонился, оставив меня в покое.