Фрэнсис Вилсон - Замок

— Но почему?

Гленн закрыл глаза и долго молчал.

— Это не так просто объяснить… — заговорил он наконец, — но я испугался. Видишь ли, я существую как бы в противовес Расалому. Но что произойдет, если я одержу окончательную победу и убью его? Если вместе с ним исчезнет и творимое им зло, что будет со мной? Я прожил не одно тысячелетие, но не устал от жизни. Возможно, в это трудно поверить, но всегда появлялось что-то новое. — Он открыл глаза и прямо поглядел на Магду. — Всегда. Но боюсь, что мы с Расаломом представляем единое целое и от существования одного зависит жизнь другого. Как ян и инь [4] Ян и инь — светлое и темное начало в китайской философии. . А я еще не готов умереть.

— А ты можешь умереть? — Девушке было просто необходимо это знать.

— Да. Меня очень трудно убить, но умереть я могу. И умер бы сегодня, не принеси ты клинок. Я был на грани смерти… и ты спасла меня. — Он пристально посмотрел ей в глаза, затем перевел взгляд на замок. — Расалом, вероятно, думает, что я мертв. Это мне на руку.

Магде хотелось обнять его, но она не в силах была это сделать. Во всяком случае, пока. Что ж, теперь она поняла, почему на лице Гленна часто появлялось виноватое выражение, когда он думал, что никто на него не смотрит.

— Не ходи туда, Гленн…

— Зови меня Глэкен, — мягко попросил он. — Меня так давно никто не называл настоящим именем.

— Хорошо… Глэкен.

Слово было приятным на слух, и Магде показалось, что, называя его так, она становится ему ближе. Но оставалось еще несколько волновавших ее вопросов.

— А откуда взялись эти жуткие книги? Кто спрятал их в замке?

— Я. Они становятся опасными, если попадают не в те руки, но я не мог допустить их уничтожения. Любые знания — особенно о сущности зла — должны сохраняться.

У Магды оставался еще один вопрос, который она не решалась задать. Пока он вел свой рассказ, она поняла, что ей решительно все равно, сколько ему лет, это ничего не меняло в ее отношении к нему. Но как он сам относится к ней?

— А как же я? — спросила она с трудом. — Ты никогда не говорил мне…

Ей хотелось узнать, не является ли она для него лишь «перевалочным пунктом» на пути, еще одной очередной победой. Может быть, та любовь, которую она видела в его глазах и ощущала в ласках, была лишь притворством, которому он выучился за свою долгую жизнь? Способен ли он вообще любить? Но она не в силах была произнести это вслух. Даже думать об этом было больно.

— А ты поверишь, если я тебе скажу?

— Но вчера…

— Я люблю тебя, Магда, — произнес он, нежно взяв ее за руку. — Я так давно закрыл свою душу, заключив ее в панцирь, но ты сумела пробить броню. Единственная за долгое время. Хоть я и стар, стар так, что ты даже не можешь себе представить, но я мужчина! Этого у меня никто не отнял!

Магда нежно, но крепко сжала его в объятиях. Она хотела удержать его здесь, где он был в безопасности, за пределами страшного замка.

Через некоторое время он шепнул ей на ухо:

— Помоги мне встать, Магда. Я должен остановить твоего отца.

Магда понимала, что необходимо ему помочь, хоть и боялась за него. Она взяла Глэкена за руку и попыталась поднять, но ноги не держали его. Наконец он тяжело рухнул на землю и в ярости ударил по ней кулаком.

— Мне нужно отлежаться!

— Давай я пойду, — предложила Магда, удивляясь самой себе. — Я могу перехватить отца в воротах.

— Нет! Слишком опасно!

— Я поговорю с ним. Он послушает меня.

— Он уже себе неподвластен. Он послушает только Расалома.

— Но я должна попробовать. Или у тебя есть лучшее предложение?

Глэкен промолчал.

— Ну, тогда я пошла.

Больше всего ей хотелось гордо тряхнуть головой, чтобы он видел, какая она храбрая, но охвативший девушку ужас помешал ей сделать это.

— Только стой у ворот, — предупредил Глэкен. — Ни в коем случае не входи на территорию замка. Там теперь царствует Расалом!

«Знаю», — думала Магда, пока бежала по тропинке к мосту. Она не позволит отцу выйти оттуда, во всяком случае, с рукоятью меча.

Куза надеялся расстаться с фонариком, как только выберется в верхний подвал, но электричество отключили. Впрочем, в коридоре было не так уж темно. На стенах виднелись мерцающие пятна. Приглядевшись, он понял, что светятся вделанные в стены крестовидные копии талисмана. Они загорались сильней при его приближении и затухали, когда он проходил мимо, как бы реагируя на драгоценный предмет в руках профессора.

Теодор Куза двигался по центральному коридору, преисполненный благоговения. Никогда еще он так близко не соприкасался со сверхъестественным. И впредь не сможет воспринимать мир, да и жизнь, как раньше. А ведь он был уверен, что познал все, не понимая, насколько зашорены его глаза. Что ж, теперь шоры спали и он видит наконец мир таким, какой он есть на самом деле.

Он бережно прижимал завернутый талисман к груди, чувствуя себя сопричастным к сверхъестественному… и одновременно далеким от Бога. Но что сделал этот Бог для своего «избранного народа»? Сколько тысяч, миллионов евреев погибли за прошедшие годы, призывая его на помощь? Но так и не были услышаны!

Ничего… Спасение близко, и не без его, Теодора Кузы, участия.

Поднимаясь по лестнице, он вдруг почувствовал тревогу и замер на полпути. Пытаясь привести в порядок мысли, профессор смотрел, как медленно струится со двора вниз белый как молоко густой туман.

Приближался миг его триумфа. Наконец-то ему представилась возможность совершить что-то важное, сыграть активную роль в борьбе с нацизмом. Но откуда эта тревога? Он должен признать, что у него еще оставались кое-какие сомнения насчет Моласара, но ничего особенного. Все как будто в порядке…

Или нет? Куза никак не мог преодолеть сомнения, вызванные формой талисмана — уж слишком он походил на крест, а ведь Моласар боится креста! Но возможно, таким образом Моласар защищал свой талисман, придав ему сходство со священным предметом, чтобы сбить со следа преследователей? Ведь сделал же он так с замком. Но почему тогда не он достал талисман из ямы, а потребовал это от Кузы? И почему, если талисман — источник его силы и власти, он сам не прятал его в надежном месте?

Медленно, почти машинально Куза поднялся по последним ступенькам и вышел во двор. Здесь он прищурился в предрассветной мгле и сразу нашел ответ на свой вопрос: дневной свет! Ну конечно! Моласар не может передвигаться при свете дня, и ему нужен помощник. Какое облегчение — отбросить все сомнения! Дневной свет — вот объяснение всему!

Когда глаза Кузы привыкли к свету, он посмотрел через затянутый туманом двор на ворота и увидел там замершую в ожидании человеческую фигуру. На какое-то ужасное мгновение он подумал, что кому-то из часовых удалось избежать бойни, но тут же сообразил, что фигурка слишком маленькая и стройная, чтобы оказаться солдатом!