Мария Барышева - Говорящие с...

Олег Георгиевич не ответил. Шталь закрыла глаза, все еще ощущая его взгляд, попыталась было встать, но вместо этого оползла, свернулась калачиком и склонила голову на подлокотник. Кресло под ней качнулось, полетело куда-то, и она была совсем не против, улетая вместе с ним - дальше, и дальше, и дальше...

Обхватившие ее крепкие руки Эша почувствовала лишь тогда, когда они уже выдернули ее из кресла, и сразу же вспугнутой мягкой птицей упорхнул сон, исчез бесследно, словно и не было его, только в виске тонкой иглой засело что-то болезненное, ноющее. Шталь панически задергалась, ощутив, что больше не сидит в кресле, а лежит на чьих-то руках, повернув голову, увидела короткую темную бородку, и тотчас голос Олега Георгиевича успокаивающе произнес над ней:

- Тихо, тихо, все в порядке.

Он осторожно опустил ее, Эша вывернулась, стукнув каблуками о пол, и отскочила в сторону, яростно сверкая глазами.

- Что это было?! Что вы мне дали?!

- Как вы себя чувствуете? - спокойно спросил Ейщаров, и в его глазах мелькнуло что-то сожалеющее. Эша замерла, не сводя с него взгляда и прислушиваясь к ощущениям. Игла в виске исчезла, голова была свежей и ясной, а тело бодрым и отдохнувшим - все было точно так же, как и тогда, когда перед ней открылась тяжелая дверь кабинета.

- Это была опасная демонстрация, - теперь его глаза смотрели на нее, как на что-то занимательное и даже нелепое. - Но вы уселись прежде, чем я успел вас предупредить.

- Предупредить о чем?! - она метнула свирепый взгляд на кресло, потом вонзила его Ейщарову в переносицу. - О кратковременном действии снотворного?! Которое ваша секретарша подмешала мне в кофе? Чтобы убедить меня в существовании мгновенно усыпляющего кресла?!

- Вы переоцениваете свою значительность, Эша. И у меня нет привычки создавать весомость своим доводам, травя женщин, даже если они журналистки, - Олег Георгиевич сделал в сторону кресла приглашающий жест. - Попробуйте еще раз. Только без истерик. Когда вы кричите, ваш голос становится удивительно неприятным.

- Благодарю вас, - зло ответила Шталь и покосилась на закрытую дверь, потом посмотрела на кресло. Светло-зеленая обивка, пухлые подлокотники, хвостик нитки, торчащий из фигурного валика на спинке. Кресло. Просто кресло. Не думающее и не заколдованное. Предмет. Можно ли изобрести мгновенно усыпляющее кресло? Наверное, можно. Наверное, можно изобрести все что угодно. Она выждала с минуту, потом осторожно подошла и опустилась на краешек сиденья. Ничего. Эша осторожно подвинулась, потом еще чуток - и тут знакомо накатила сонливость, настойчиво потянула к мягкой спинке, кресло словно само пододвинулось под нее, обнимая, утягивая, укладывая, убаюкивая. Она испуганно вскинулась, разрывая обволакивающую, упругую паутину сна, вцепилась в протянувшуюся навстречу руку и выпрыгнула из кресла, вновь мгновенно став совершенно неспящей Эшей.

- Датчики, - пробормотала она, не торопясь отпускать руку Ейщарова. Тот тоже не разжимал пальцев, но смотрел совершенно безэмоционально, будто держал за руку манекен. - Сенсоры. Снотворный газ, выпускающийся маленькими порциями. Вот как все это можно объяснить! Конечно, вы скажете, что ничего подобного там нет, что кресло разбирали по кусочкам...

- Именно так, - Олег Георгиевич дружелюбно похлопал ее по руке и отпустил. - Но спросите себя, зачем мне лгать на этот счет? Мне не нужно всемирного признания столь необычного факта - мне даже не нужно полного признания от вас. Мне лишь нужно, чтобы вы выполнили порученное, и я показываю вам все это лишь для того, чтобы вы знали, что конкретно вы будете искать, и с чем вам предстоит столкнуться. Я привел вас сюда не для собственного увеселения. Вы можете продолжать оперировать привычными фактами, объяснять все с научной точки зрения, но я знаю, что вы из тех людей, кто в глубине души верит, что в нашем мире есть место не только для физических законов и химических реакций. Достижения прогресса давно изменили наше отношение к окружающему, но и наше отношение, и мы сами - лишь часть этого мира, а не сам мир. Я не буду старательно вас убеждать - сами разберетесь и сами все поймете, у вас для этого достаточно гибкое восприятие.

- Хорошо, - Эша сделала несколько шагов вдоль длинной стены и обернулась. - Допустим, я включила свое гибкое восприятие. Почему вы сказали, что это была опасная демонстрация?

- Если бы вы просидели в этом кресле дольше десяти минут, вы бы не проснулись, - просто ответил он. - Никогда. Три человека подряд умерли в этом кресле. Полное и необъяснимое отключение всех жизненных функций.

- И вы мне не сказали?! - потрясенно выдохнула она. - Почему?!

- Ну, тогда бы вы ведь не сели в это кресло, правда? Мало кому понравится сидеть в кресле, в котором кто-то умер, а мне было нужно, чтоб вы сами убедились, каково в нем. Не беспокойтесь, вам ничего не угрожало.

Шталь поджала губы и взглянула на кресло уже с отчетливой брезгливостью, потом перевела взгляд на другое - нежно-персикового цвета.

- Там тоже кто-то умер?

- Нет. Попробуйте сесть в него, - предложил Олег Георгиевич и усмехнулся. - Не бойтесь, это не больно. Но долго вы в нем не просидите.

Эша посмотрела на него с подозрением, потом осторожно подошла к креслу и ладонью проверила обивку сиденья. Обивка как обивка - мягкая, приятная. Повернувшись, она снова взглянула на Ейщарова, и он кивнул головой - мол, смелее. Внезапно ей опять стало смешно. Господи, видел бы со стороны кто из знакомых! Два взрослых человека, один из которых крупный предприниматель, провернувший немало выгодных сделок, занимаются совершеннейшей ерундой! Положив ладони на подлокотники, она опустилась на сиденье так осторожно, словно садилась в горячую ванну, и выжидающе застыла, потом медленно откинулась на спинку.

Через несколько секунд Шталь поняла, что бизнесмен прав - сидеть в кресле было совершенно невозможно. Сиденье, такое мягкое и приятное на ощупь, оказалось каким-то угловатым, бугристым, словно персиковая ткань обтягивала обмотанные ватой земляные комья. Руки соскальзывали с подлокотников, в обманчиво пухлой и удобной спинке таились большие вмятины, кроме того, она была какой-то кривой, сидеть ровно никак не получалось, Эша неумолимо съезжала набок, что-то постоянно упиралось в позвоночник, и, наверное, вследствие всего этого дискомфорта, а также всего услышанного, ее настроение начало стремительно ухудшаться. Поерзав еще немного, Эша не выдержала и вскочила, потирая разболевшийся затылок и разминая ноющие плечи. Глаза Ейщарова наблюдали за ней с явным удовлетворением, и это разозлило ее еще больше.

- Не очень-то вежливо с вашей стороны предлагать гостье посидеть в столь неудобном кресле, - сердито сказала она. - И какой же вывод я должна из этого извлечь? Кресло выглядит довольно новым - вероятно какой-то заводской брак. Или, - Эша ехидно ухмыльнулась, - оно в плохом настроении?