Вячеслав Денисов - Ярость Антитела

А время шло. Нужна была лаборатория, нужно место для ночлега. Побывав на Большой Оленьей и сделав анализ, он успокоился только наполовину. Вещество, что он принес из тайги, было действительно уникальным. Но теперь нет лаборатории. И нельзя вернуться домой, чтобы организовать ее в квартире.

Нужно торопиться — он понимал. Но теперь не стоило уже принимать скороспелых решений. Убедившись, что за домом следят, он поспешил удалиться от него и поблагодарил себя за осторожность. Эта благодарность и не позволила ему лишний раз оглянуться, чтобы увидеть — его взяли под контроль. Из «Мерседеса» вышел человек и, подняв воротник куртки, поспешил за ним.

Гламур спускался под землю, ехал, обдуваемый сквозняками, на метро, поднимался наверх, пересаживался в трамвай, снова спускался под землю. Он думал, он искал решение, и раздумья эти не позволяли ему чувствовать опасность. А следом за ним, иногда совсем рядом, касаясь его рукавом, следовал тем же маршрутом человек из «Мерседеса». В конце концов наступил вечер. Устраиваться в гостинице Гламур не рискнул. В Крылатском он обнаружил группу бездомных и устроился на ночлег неподалеку. Развел костер, обустроил место для ночлега. «Ничего, — думал он, укладываясь, — осталось недолго…»

Он уснул, продолжая думать, где начать работу с веществом.

Когда же проснулся, а случилось это так же неожиданно, как и уход в забытье, он понял, что проблемы только начинаются. По дорогой куртке сидящего у костра незнакомца нетрудно было догадаться, что человек успешен, а по оружию в руках других двоих стоило делать вывод о том, что успех этот пришел не от удачных распродаж контрафактных компакт-дисков.

— Здравствуй, странник, — внимательно посмотрев в глаза Гламура, произнес мужчина, и спутники его шевельнулись. Бросив в огонь одну ветку, он принялся ломать вторую.

— Кто вы? — поинтересовался Гламур, усаживаясь. Сам по себе вопрос он задал глупый, так как ответ он знал, но нужно было тянуть время.

— Вы меня не знаете. Но вам привет от Дебуа. Помните такого?

— Впервые слышу.

Вздохнув, чеченец — а он и двое других были чеченцы; ну, может, не чеченцы, а грузины, но легче от этого не становилось — стал заниматься тем, чем обычно занимаются чеченцы или грузины, стремящиеся придать своей абсолютной правоте еще большую значимость — изображать спокойствие. Однако Гламуру было хорошо видно, что хозяин дорогой куртки нервничает, и нервничает так сильно, что с трудом сдерживается. Вероятно, два месяца дежурства под окном чужого дома ему до смерти осточертели. Гламур понимал — скажи он еще раз: «Я впервые слышу», и собеседник его выхватит нож, начнет орать, хватать Гламура за нос, словом, вести себя так, как ведет себя обычный чеченец или грузин, когда бандитствует.

— Вы должны мне тубус, — сказал чеченец. — Как прикажете получить: здесь, или нужно куда-то съездить? Меня больше устроит первый вариант.

Растерев лицо, Гламур оценил обстановку.

— Минуту назад вы убедили меня, что вижу вас впервые в жизни, а сейчас с той же уверенностью доказываете, что я должен вам какой-то тубус. Какая-то неувязка, вы не находите?

Чеченец искренне рассмеялся, обнажив два ряда крупных зубов. Оглянулся на спутников.

— С вами приятно общаться, Гламур, честное слово. Но давайте перевернем назад пару страниц книги вашей жизни… Совсем недавно, будучи в Сибири, вы завладели тубусом из тайника. Этот тубус в равной степени принадлежал как вам, так и господину Дебуа. Но вы решили его кинуть. И присвоили тубус, хотя для того, чтобы он оказался у вас, господин Дебуа потратил порядка трех миллионов долларов. Но вместо того чтобы стать его компаньоном, как и предлагали сами, вы сбежали. И тогда господин Дебуа обратился к нам за помощью, щедро оплатив наши расходы. Так есть ли в этом деле какие-то неувязки?

Чеченец взглядом повел по Гламуру и остановился на его лице. Он ждал извинений, объяснений, испуга, в конце концов, однако не нашел ничего. Гламур сидел и смотрел на него, рассудительного, как смотрят на людей, страдающих от собственных заблуждений.

— Вам эту историю поведал Дебуа, надо думать?

— Гламур, я вырос в бедной семье, — заговорил Джексон. — Вещи мне покупали настолько редко, что я до сих пор помню, когда получил от родителей первые ботинки. За то, кем я стал, я благодарен своей настойчивости. Однажды девочка из соседнего дома сломала мой деревянный автомат, которым я целился в русских солдат, когда они проезжали по Бамуту. Я отрезал у нее нос, и через несколько минут бедняжка умерла от болевого шока. Родителям я сказал, что это дело рук федералов, и прокуратура сразу потеряла след. Мне очень нравилась та девочка, я хотел на ней жениться. Я и сейчас изнываю от нежности к ней. Представляете, что я могу сделать с человеком, которого ненавижу? И — деревянный автомат, и — почти три месяца дежурств у твоего долбаного… сволочь!.. дома!.. — Чеченец внезапно успокоился. — Вы хотите что-то сказать?

— Да, конечно. Вы до сих пор уверены в том, что автомат сломала именно ваша возлюбленная?

На скулах чеченца появились желваки размером с грецкие орехи.

— Вы, видимо, не слишком большого ума, Гламур, если шутите со мной таким образом. — Он вскинул взгляд, отчего его белки сверкнули и тут же погасли.

К Гламуру тут же подошли двое и подняли на ноги.

— Вы любите жизнь, Гламур?

— Не так, как вы любили девочку из соседнего двора.

Мощный удар одного из чеченцев переломил Гламура пополам и заставил закашляться. Второй удар повалил его на землю вместе с тем, кто его держал. Обидевшись, что ему пришлось замарать куртку — не такую дорогую, как у старшего, но все-таки новую, чеченец отпустил пленника и дважды ударил его ногой.

— Приятель, — обратился к сплевывающему кровь Гламуру чеченец, — в твоих интересах отдать тубус. Как ты понимаешь, я не оставлю тебя в покое, пока не выполню просьбу Дебуа… Попробуйте разговорить его другим способом! — крикнул он своим людям, продолжающим избивать Гламура. — Мне не труп его нужен, а желание говорить!..

Один из чеченцев тут же занялся какими-то странными приготовлениями. Выщелкнув лезвие, он стал рассматривать его на свет. Старший ничего не делал, просто внимательно смотрел на жертву и поэтому выглядел ещё более устрашающе.

Гламур представлял собой жалкое зрелище. Лицо его было в крови, рубашка в темноте превратилась в черную и блестела ужасающим атласом. Изредка языки костра освещали ее, и тогда рубашка открывала свою тайну — она была насквозь пропитана свежей кровью.

— Гламур, — снова заговорил старший, — тубус — все, что у вас есть. Но стоит ли бороться за него, если на кону жизнь? На кой черт вам тубус, если через четверть часа вы будете мертвее всех мертвецов? — Чеченец рассмеялся. — Поэтому вы должны понять меня.