Николай Берг - Ночная смена. Остров живых

Минуту я стоял, соображая — в чем причина такого англоманского перерождения моего билета. Потом вдруг понял — дура — проводница осталась верной самой себе и отдала в Варшаве не мой билет, а билет толстой девахи англичанки — моей соседки по купе.

Несмотря на торжественность момента, я заржал так, что присутствовавшие вздрогнули. Сквозь смех я как мог объяснил, что отстал от поезда потому как проводница ошиблась во времени стоянки, а сейчас она оставила не мой билет, а соседки по купе. Паненки сказали что-то вроде "о доз рашенз!" но по — польски и зашушукались.

До прихода поезда на Берлин еще оставалось время и я успел перекусить сидя в буфете с какими-то подозрительными мужиками бомжового вида. Эх, знать бы, что вскорости все это будет и у нас — и безалкогольное пиво за 9000 и бомжи повсюду и прочие радости демократии… Пока подивился на прилавки со всякими химически-яркими пойлами и кучами нулей на ценниках и пошел встречать поезд на Берлин.

Вообще-то у польских железнодорожников форма синяя. У белокурой бестии, оказавшейся бригадиршей этого берлинского состава как мне показалось форма была черная, а когда она, выслушав меня (причем оказалось, что русского она не понимает и мне пришлось толковать на немецком, что придало этой сцене еще больший трагизм) отшвырнула прочь окурок я понял — хана! Нет у меня будущего!

Окурок как трассер прорикошетил по перрону, я проводил его тоскливым взглядом и влез в вагон, воспользовавшись тем, что бригадирша куда-то ускакала. Тут явно поляки слопушили — наши ни в коем разе не дали бы мне вот так просочиться. Я тем не менее захватил плацдарм в тамбуре и судорожно окопался.

Потому когда бригадирша явилась на суд и расправу с пополнением — я уже перевел дух и был готов. Мне объяснили — на этот раз уже по-русски, что билет — это фигня, а я должон доплатить за плацкарту. И белокурая бестия и ее вспомогатель выжидающе на меня уставились после своего ультиматума. "Ви есть окружьены. Сдафайтесь!" — прям висело в воздухе.

Я осторожно поинтересовался, вифиль все это платцкарте будет костен? Ответ впечатлил. И сумма названная в рублях, марках и злотых трижды показалась несусветной. Я, как любой нормальный мужчина, тут же перевел ее в бутылки пива. Получилось 5 польских бутылей, 130 советских и 25 — немецких. Мне стало ясно, что меня считают окончательным дураком. Отчасти я в этот день был согласен с определением, но вот окончательным быть не хотелось. Я начал топыриться.

И тут полячка допустила ошибку — меня оставили на время в покое. Я был готов встать насмерть под огнетушителем и стоять так до Берлина, или отдать те деньги, что у меня были, но не в таком количестве, как мне было предложено.

А еще захотелось навести справки у кого-то, кто лучше разбирался в вопросе денег, пива и валюты. Вагон уже был европейский все двери в купе были стеклянными и потому было видно кто где сидит, народу правда было немного. Я обратил внимание на двух мужичков постарше, у которых багаж состоял из жутко знакомых зеленых деревянных ящиков с родной абракадаброй — трафаретные буквы недвусмысленно давали понять, что в ящиках нечто под маркировкой "ЯПДЩ- 1288 ЛДЫФ 2Ц". ну не ручаюсь, что написано было именно это, но явно — едут люди из СССР.

Вот я и спросил у них совета насчет стоимости плацкарты. Они повеселились, порадовавшись расчетам в пиве и вразумили, что да, меня пытались нагло надрать. В итоге железнодорожная бестия надрала сама себя — паны заплатили за меня сильно меньше, чем было запрошено и категорически потом отказались от возмещения убытков. В итоге мы провели время в приятной беде и в Познани я помог им выгрузить эти самые ящики — были панове на конференции в Одессе.

Немецкий погранец разочаровал, да еще и форма на нем сидела как в кино "про немцев", таможенники немецкие даже не почили визитом и я прибыл в Берлин. Коллеги меня уже ждали. Оказалось, англичанка долго плакала, что ее билет гавкнулся, мои дамы ей искренне посочувствовали, но ни одной из трех не пришло в их тупые репы, то есть очаровательные, но явно пустые головы, что стоит придержать английскую деваху и встретить ее билет, поменяв на мой. Они сильно удивились тому, что не сообразили сделать такой, в общем, простой ход. Теперь толстуха с синим британским паспортом и моим билетом растворилась в Берлине, а Берлин — довольно большой город. На вокзале я толстуху не обнаружил. Встал вопрос — как ехать. Поезд в Штутгарт отходил через час. Следующий — через 12 часов. Тут мадам Сова заявила, что германия хоть и объединилась, но вокзалы западного сектора независимы от восточного. Дескать, если дернем на Запад — то вполне может быть оттуда идет еще какой-нито поезд. Ну раз она так уверенно это заявила — мы поехали на запад в метро. И тут в вагоне я приметил парочку из парня с девушкой — они всю дорогу лизались в коридоре моего вагона, что явно говорило о сильных чувствах, которые не обломало даже путешествие поездом во Владивосток и обратно.

Я знал, что вся артель, в которой были и эти двое, тоже ехала в Штутгарт и потому решил, что полезно будет спросить немцев о немецких порядках. Сначала я говорил по немецки. Потом измученный парень спросил, говорю ли я по-русски. Далее говорили как получится, а Сова вставляла еще и фразы на аглицком.

Выяснилось, что поезда в Берлине все увязаны друг с другом, потому тащиться на западный вокзал нет смысла, а их артель как раз ждет эту парочку, чтоб сесть на поезд на станции метро — так вот у них лихо, что метрополитен объединен в городе с железной дорогой. Вопрос с билетом в Лондон был неясно понят, да и трудно мне было изложить суть, но меня заверили, что в их крейзиартели могут найтись желающие поехать именно в Англию, а не домой.

Скоро мы вылезли на метрошный перрон, я увидел кучу спутников этих моих поводырей. А когда я подошел ближе толпа расступилась, словно театральный занавес и в центре на чемодане сидела плачушая толстуха-англичанка. Дальше был хэппи-энд достойный Диснея, Голливуда и даже Болливуда, потому как встреча двух идиотов на промежуточной станции метрополитена в Берлине ничем иным быть не могла.

Вот памятуя о том случае как-то не поднялась рука избавиться от мутного и тяжелого пациента.

Предложивший облегчить самолет на одного поляка мужичок отнесся к отказу достаточно спокойно, только заметил, что поляк все равно сумасшедший, так что нахлебаемся. Это заявление заинтриговало нашего пилота и Николай потребовал уточнений.

Оказалось, что пока Никола осматривал стоящую на аэродроме в Кречевицах польскую Аннушку, мужичок успел пообщаться с теми, кто на ней прилетел. Ну, поляк уже был плох, один из двух его товарищей молчал как убитый, а вот другой с удовольствием чесал языком, видно хотелось выговориться. Оказалось ни много ни мало эта парочка — телохранители весьма известного олигарха. Заваруха еще только начиналась, а босс с почти сотней охраны, обслугой и родственниками уже вылетел из режущей дуба Москвы в добрую милую Англию, где в Лондоне в его особняке проживала дочка.