Николай Берг - Ночная смена. Остров живых

— Э, мертвые не кусаются! То есть — наши, подводные мертвые не кусаются. Это ваши — наземные — совсем от рук отбились.

— А как поняли, что это не Ленька?

— Бре, это просто — подняли, посмотрели — наш в касках был, а эта — без половины головы. Упокоенная наверно.

— Фигасе!

— Ладно, харе болтать. Времени и так мало. Все — мы за тобой заедем!

Парни выкатываются на улицу, хлопают двери. В холл врывается холодный воздух. С минуту смотрю им вслед — даже и меланхолические вроде ребята. Так и не подумаешь, на что способны. Ну, они-то в этом деле героями выступили, не отнимешь. Тут нам повезло, что они рядом оказались. Мне кажется, я бы сдох от страха, вытащив из мутной воды раскромсанную покойницу, а они спокойно заценили: "Не, не то" — и всех дел.

Поднявшись наверх, застаю неожиданную картину — медики и пациенты сидят в зале, а наш вчерашний знакомец — майор явно читает лекцию. Сидя, что характерно. На столе лежат различные пистолеты и автоматы, майор тоном лектора выговаривает прописные истины, которые, однако, явно внове большей части народа в зале.

— Еще раз про меры безопасности. Я уже много про это рассказывал, но сейчас кое-что акцентирую. Да, незаряженное оружие не стреляет никогда. Это такое оружие, которое ты только что лично (сознательно, а не формально!) проверил на незаряженность, и с тех пор не выпускал из рук.

Все остальное потенциально заряжено. Враг незаметно сунул патрон, пока ты секунд на 10 отвернулся. Враг залез в твой личный опечатанный сейф и дослал патрон. И никаких смехиечков.

Теперь, почему нельзя направлять на людей даже гарантированно незаряженное оружие. Потому, что это скотство. Ты знаешь, а он-то не знает. Он не проверял лично и не уверен. Если нужны постановочные действия, оружие проверяется на незаряженность совместно, и с этого момента не исчезает из поля зрения кого-либо из участников ни на миг. Это понятно?

Судя по кивкам в зале — понятно.

Меня кто-то дергает за рукав, осторожно, но настойчиво.

Оказывается та самая молодая медсестричка.

— Вас просил подойти ваш командир, пойдемте, провожу.

Николаич, как образцово — показательный больной образцово — показательно лежит под капельницей и читает книжонку в мягкой обложке. Увидев меня, откладывает ее на тумбочку. Странно он выглядит — один в палате. Правда, палата очень маленькая.

Здороваемся.

— О, видите — респект оказали — всех ходячих погнали на лекцию к майору, а мне разрешили полежать. Как там лекция?

— Ну. Вроде дельно читается. Толковые вещи говорит этот танкист.

— Рассказывайте, что нового, как тут оказались…

Но рассказать толком не успеваю ничего, за дверью раздается приближающийся шум, и среди гвалта я отчетливо слышу выкрикнутое характерным голосом "Вы жалки!"

Нет, я точно убью этого чертового курсанта, сколько ж можно-то в самом деле клоунадой заниматься. Ничему дурак набитый не научился!

Виктор проснулся ни свет ни заря. Полежал. Обдумал еще операцию. Автомастерская, которую он решил сегодня посетить, лежала на второстепенной дороге, да еще и не на самой дороге — а на ответвлении от нее. Вроде бы там были остатки деревни — во всяком случае еще дома три-четыре вроде б были. И сараи.

Еще там воняло. Так воняло под Новгородом, где щедрые городские власти выдали землю под садоводства аккурат рядом с громадным свиноводческим комплексом. Значит — рядом с автомастерской — свинарник. Будут ли там живые свинки, или уже дохлые — тоже интересно.

Тихо одевшись, Виктор сходил к газгену. Посмотрел, какие детальки нужны, померял все что нужно, накидал на бумажке размеры. Вроде б не так все сложно. Нет, точно все можно восстановить. Он справится.

Виктор ухмыльнулся. Электрогенератор на дровах — это лихо.

Заправил машину по пробку. Канистры сложил сзади — мало ли удастся разжиться бензином. Не лишним будет. Проверил все, что было в машине — включая огнетушитель и аптечку. Посмотрел в небо и увидел, что из трубы занятого ими дома валит дымок. Ирка завтрак готовит.

Жена была молчалива, завтрак соорудила плотный. Попили кофе, поели.

Прихватив тяжелую тушку ДП [19] ДП — Дегтярев Пехотный — 7,62 мм. советский ручной пулемет с дисковым магазином и запасные диски, Виктор вышел из дома, почувствовав с досадой, что жаль уходить из уютного тепла.

Недолго пожили, а уже своим домом почувствовал. И такой желанный и дорогой совсем недавно бункер в лесу, заботливо построенный для выживания при катастрофах показался темной медвежьей берлогой. Но в этом своем ощущении Виктор не признался бы даже под пыткой. Подумав об этом, он невесело ухмыльнулся, почувствовав фальшь своей мысли — положим, под пыткой, наверное бы признался, да только где взять такого дурака, чтоб стал пытать по такому пустяковому вопросу.

— Вить, ты только не сердись — повернулась к нему Ирка — но ведь верно же, что тут жить лучше. Ты даже сегодня не стонал и не храпел.

О, а вот и сыскался пытатель. Точнее пытательница, да это все пустяки.

— Ладно — снизошел Витя — раз тебе тут нравится, то поживем здесь.

— Спасиба, милый! — Ирка звонко чмокнула мужа в щеку.

Скоро и поехали. Ирка еще загрузила торбу с едой и термосом. Взяла в руки короткую помповушку, к радости Витьки проверила оружие и устроилась на своем переднем сидении.

Витя попинал колеса, хотя еще совсем недавно проверил их с манометром, выдохнул воздух из легких и сел за руль.

УАЗ заурчал и попер на встречу с автомастерской. Виктор прикинул, как ему лучше подобраться, рассчитал по расстоянию, подумал о точке, с которой осмотрит деревушку. Глянул на свою супругу.

Ирка сидела напряженно и внимательно шарила глазами по всему, что могла оглядеть.

Убивать курсанта не получается — мимо меня на каталке проезжает тот самый Фетюк, которого так точно и удачно передразнивал Ленька. Ну все, пропал калабуховский дом. Раз это существо здесь — значит — тут тоже сейчас начнется глад мор и все казни египетские. Нет, конечно, кто как — а я уверен — несчастливость — это такое же заразное явление, как грипп. Разумеется, Фетюк и тут скандалит. Пользуюсь тем, что на меня оглядывается один из сопровождающих каталку медиков и жестом зову его к себе.

Каталка едет дальше, увлекаемая смутно знакомыми тетками — вроде видел я их в самом начале, чуть ли не в первый же день беды — стояли тут с автоматами в холле — а мужик подходит ко мне. Здоровенный. Повыше меня, физиономия добродушная и странный шрам крестом на щеке. Почему-то вспоминаются виденные на картинках позапрошлого века немецкие бурши после своих дурацких дуэлей. Традиция была у немецких студентов в конце 19 века дикая для всех других европейцев — вызывать друг друга на дуэли, которые проходили более чем странно — дуэлянты, вооруженные недосаблями — шлегерами и закутанные в своеобразные кожаные доспехи (фартук, шарф, перевязь правой руки и перчатка), надев очки из металлической сетки сосредоточенно долбали друг друга по голове и лицу, стоя практически неподвижно. Собственно все это было для приобретения кучи шрамов — германские девушки и так любившие студентов от скартированных буршей просто таяли. Француженки наоборот не понимали — что в изрубленной морде красивого.