Татьяна Ставицкая - Московская плоть

– Ждите, сейчас подъеду.

Очевидно, адрес установили по номеру входящего звонка. Передельский заметался в панике. Как это – сейчас? Он рассчитывал провести переговоры. В конце концов, цена – это всегда предмет переговоров. Сколько может стоить такой компромат, представляющий к тому же историческую ценность? Сколько запросить? Что значит – подъедет? А безопасность? Грохнут и даром заберут… Передельскому вдруг стало отчаянно жаль своей молодой, полной приключений и амбиций жизни, которая может через несколько минут прерваться так бесславно, так глупо, так обидно – на взлете. Он вдруг пожалел родителей, которые будут плакать на его могиле. Мама от горя перестанет краситься и станет совсем седой. Они так и не дождутся вожделенного внука и останутся одни-одинешеньки, никому не нужные. А сам он так многого не успел… ни влюбиться по-настоящему, ни в Венецию съездить, ни сына родить. Все – Москва: искал, раскапывал… Раскопал приключения на свою задницу. Он выглянул в окно. У подъезда парковалась Infiniti QX цвета «тосканский жемчуг». Передельский млел, когда видел эти авто, и думал, что даже попасть под такую роскошь – престижно. И был уверен, что ездят на них одни кровопивцы. Едва он вспомнил о своих размышлениях на этот счет, как вдруг понял, что как раз сейчас они могут материализоваться в части «попасть под кровопивца на «инфинити». В его голове бился один панический вопрос: его сразу замочат или пока просто заберут архив? С одной стороны, лишь бы не убили, а с другой – он понимал, что, как только рукопись заберут, он начнет горевать о неполученных деньгах. Но им не нужен чужак, посвященный в тайны комьюнити.

В дверь позвонили. Хозяйка отсутствовала и, вернувшись, имела бы шанс получить весьма сомнительное удовольствие обнаружить в своем гнездышке хладный Петин труп. У Передельского мелькнула шальная мысль, что, если все будет хорошо, если ему удастся каким-то фантастическим образом выпутаться из этой шелковой, намыленной, туго затянутой на его шее петли, он непременно женится на ней. С тяжелым сердцем Передельский пошел открывать.

– Кто? – спросил журналист, понимая, как глупо звучит его вопрос.

– Вы мне звонили полчаса назад, – прозвучал ответ.

Ну да, ну да, звонил зачем-то. Не исключено, что импульсивно, не подумав, в приступе страха… И вдруг такое равнодушие разлилось в его душе, уже перетерпевшей, пережившей весь ужас расставания с жизнью и перегоревшей. Передельский выдохнул, открыл дверь и… в тот же момент был сметен вошедшим. Оказавшись под вешалкой, на которой сиротливо болтались пальто хозяйки и его куртка, Передельский разозлился, и в этот момент он понял, как надо себя вести. К нему вернулся его обычный здоровый пофигизм.

– Но-но, любезный! Остыньте! – театрально произнес он, потирая ушибленную пятую точку.

Аукционист приехал один, был не на шутку взволнован, и Петя понял, что сейчас его начнут стращать. Ага, значит, мочилово пока откладывается на неопределенный срок. Только Петя не учел одного, а конкретно того, что пришелец знал больше, чем Пете могло присниться в самом кошмарном сне.

Пришедший оглядел журналиста, оценил диспозицию. От него не укрылся прямоугольный рельеф на животе Передельского, обтянутый черным джемпером. Опытный глаз профессионального психолога не мог обмануться показной самоуверенностью клиента. В том явственно читалась нервозность испуганного человека. Приговор был вынесен жесткий: жадный перепуганный дрищ.

– Как вы сюда попали? – спросил аукционист, которого Передельский определил для себя как Альбиноса.

– Бежал от погони, влетел в первый открывшийся подъезд, – не стал капризничать и «лепить фигуру» Передельский. Что-то было в голосе и повадке этого пришельца, что заставляло подчиняться ему.

– То есть вы не в курсе, что представляет собой хозяйка этой квартиры? – уточнил Альбинос.

Передельский открыл рот от неожиданности. Неужели бесславная погибель грозила ему от этой милой девочки в трогательной кофточке, связанной бабушкой? Он вдруг вспомнил темное пятнышко на радужке левого глаза хозяйки и странное спокойствие, с которым она встретила и приютила журналиста. А еще он вспомнил то жуткое граффити с черепом поверх звезды, приходящейся прямо в левую глазницу. Сложив одно с другим, Передельский получил неутешительную картину и понял, что отсюда, из этого, как ему казалось, безопасного гнезда надо срочно делать ноги. Он, как никто другой из смертных, начитавшись описаний и откровений Ундольского, понимал теперь, с кем имеет дело. Передельский попытался заглянуть в глаза аукциониста, но тонированные стекла очков Альбиноса мешали оценить потенциал угрозы. И тогда он решил идти ва-банк.

– Сколько дадите за архив? – в лоб спросил журналист.

– Я похож на идиота? – удивился аукционист. – Я еще жить хочу.

– Что предлагаете?

– Стандартную процедуру, – ответил аукционист. – Вы привозите лот в Исторический музей, его там берут под охрану, мы заключаем договор, выставляем лот на сайте, а дальше – торги. Единственное, чем я могу вам помочь, это отвезти вас с архивом в Исторический музей. И имейте в виду, я очень рискую.

Передельский облегченно вздохнул. Все складывалось как нельзя лучше. Журналист даже улыбнулся. Но маховик уже был запущен и набирал обороты.

Журналист влез в свою куртку, натянул сапоги и, закинув за плечо рюкзачок, вышел вслед за аукционистом.

Утром молодая жена нашла мужа валяющимся в одном исподнем в массажном кресле. Временами он страдальчески морщился, когда воздействие механических кулачков доставляло ему болезненные ощущения.

– Любимый, я как-то странно себя чувствую, – поделилась новыми впечатлениями Марья, – я будто слышу, как течет моя кровь по сосудам.

– Ничего страшного, привыкай, – посоветовал молодой муж.

Марья еще не успела обжиться в обширных апартаментах семейного гнезда, свитого для нее Уаром, и робела. Ей теперь казалось, что в старой бабушкиной квартире все необходимое было на расстоянии вытянутой руки. В нее, в эту крохотную бабушкину квартиру, где провела она юность, можно было завернуться, как в одеяло. Еще непривычней оказалось наличие прислуги. Впрочем, с этим как раз Марья примирилась легко и охотно. Она было подумала, что надо бы перевезти сюда кое-какие свои вещи, но вскоре поняла, что здесь есть все, что необходимо, и даже больше. Но как же так, думала девушка, мы столько лет наживали разные нужные вещи, берегли их, любили, и вдруг оказалось, что, кроме фотографий, взять в новую жизнь нечего? Да и фотографии можно оцифровать и хранить на болванке. А то и вовсе в Сети. Ни бабушкиной вазочки-корзинки, ни утренней белой чашки, ни ночнушки со снупиками, ни любимой книжки – ни единого предмета, такого душевного и любимого когда-то, не имело смысла переносить в ее новую жизнь. Они были бы здесь неуместны и выглядели жалко. Марья просто выросла из своего прежнего дома и его предметного ряда. А теперь одна только ее гардеробная комната размером превосходила небольшой конференц-зал и требовала услуг гида. Роль гида здесь выполнял пульт управления гардеробной – ПУГ – уменьшенный аналог ЦУПа. Для выбора одежды на пульте имелось два меню: одно было отсортировано по назначению, например опция «деловые костюмы для встречи в верхах». В этом случае встроенный стилизатор сам определял цвет, длину юбки, подбирал аксессуары, белье, обувь и косметику. Второе меню сортировало содержимое гардеробной по настроению хозяйки и набиралось на клавиатуре в свободной форме, согласно ее прихотям, например «легкое желтенькое платьице» или, скажем, «что-нибудь томное зеленое на вечер», и тогда из всего ежемесячно обновляемого ассортимента нарядов, присылаемых самыми именитыми модными домами, электронный стилист находил заказанное и комплектовал к нему все остальное, включая аромат.