Татьяна Ставицкая - Московская плоть

Едва улеглись страсти и прошел первый шок, Император, закаленный битвами с виртуальными монстрами, призвал собратьев по оружию на военный совет. Образ растерзанных «Стрижей» – друзей-гонщиков, засевший в его голове, не давал ему есть, спать, думать о чем-то другом.

В ожидании своего предводителя геймеры обсуждали насущные проблемы, старательно обходя тему, ради которой их собрал сегодня Император.

– Читеры бесят не по-детски. Да еще и неугомонные. Им бан – они с другого аккаунта, – жаловался геймер Джумай.

– А меня ганги бесят. Бегают, крысят и качаться не дают. Полдня левел набиваешь на пять процентов, так они по приколу с удара сносят, и качайся заново… – делился невзгодами КиФай.

Император вошел в кафе, стянул перчатки и бросил их на стол.

– Не хочу никого пугать, но все очень серьезно. Это вам не по кнопелям пыцать. Должно существовать против них какое-то оружие. Месть наша должна быть выверенной и разрушительной.

– Ну, оружие-то известно: осиновый кол да серебряная пуля, – откликнулся геймер Люцифер.

– Ага, разрывная. Пальбу устроим. Надо придумать что-то такое, что может убить только их, причем не очень заметное для окружающих. Касаешься вампира – и амбец ему! А на нормальных чтоб не действовало. Или место такое выбрать, где они кучкуются.

Геймерская тусовка включала в себя старых, проверенных боевых товарищей. В клан, кроме Императора, входил врач-реаниматолог, наслаждавшийся большим количеством жизней у персонажей игр и тем, что за некоторое количество игровых денег можно было легко купить баночку здоровья; кандидат исторических наук, проверявший в играх свои бесчисленные гипотезы относительно пользы и вреда завоеваний; два программиста, которые рубились по привычке и ради хорошей компании, системный администратор банка и полковник – мастер игровых дел – дядя Женя, прошедший все горячие точки за последние двадцать пять лет и пытающийся теперь отыграть с другим финалом все свои неудачные боестолкновения.

– Док, – обратился к реаниматологу Император, – чем их можно мочкануть, чтобы насмерть?

– Наверное, можно отравить… я думаю… Ну, к примеру, тот, кого они пьют, окажется с ядом в крови…

– Док, ты гонишь… У кого яд в крови, тот сам уже дохлый. Они же дохлых не пьют!

– Нет, ну некоторое время пациент может быть еще живым. Бывают яды с замедленным сроком действия.

– Ну и с чего ты взял, что они кинутся его пить? И кого медленно травить будем? Не, не катит… И глупо как-то выглядит. Надо, чтоб зрелищно! Мощно! Со спецэффектами!

– Ты на это зрелище билеты продавать собрался? – осведомился Джумай. – И вообще, я на мокруху не подписывался.

– Так они же все равно нежить. Мертвяки.

– Слушай, они к нам не приставали. Это ты их вызвал. Они условия выполнили. А Кузьма сам… Ты разницу между игрой и реалом понимаешь?

– Слушай, если забздел, то вали…

– Ну и свалю.

Джумай допил пиво, затолкал в рюкзак свой лэптоп и неспешно выбрался из закутка. Но в этот момент у столика вдруг образовался, словно из воздуха, длинный и узкий господин с опереточными усами и крупным перстнем-печаткой со звездой.

– Позвольте выразить восхищение вашей храбростью, господа! – обратился к геймерам незнакомец, слегка пришепетывая и присвистывая по причине отсутствия зуба.

Джумай от неожиданности осел на диванчик, с которого только что так решительно поднялся.

– А также вашей находчивостью, – обратился незнакомец к Императору. – Я наблюдал за вами давеча в «Охотном ряду». Отличная работа!

Император вспомнил, чем закончилось для его копчика посещение «Охотного ряда», и покраснел.

– У вас прекрасно развито логическое мышление, молодой человек. Да и отваги вам не занимать! – продолжал удивлять собравшихся незнакомец, рассыпаясь мелким бесом. Императору даже почудилась нотка сарказма в его речах.

– Почтеннейший, у вас до нас есть дело? – осведомился дядя Женя, не любивший долгие прелюдии. – Так излагайте, не егозите.

– Извольте, господа! – согласился пришелец.

Московская жизнь текла обычным предновогодним руслом. Обещал подорожать проезд, из продажи стараниями комьюнити исчезла дешевая водка, в парке Кузьминки-Люблино началась зимняя подкормка птиц и зверей. Экологи парка призывали москвичей не просто развешивать кормушки в лесу, но и взять шефство над этими домиками – приходить к ним постоянно. Тогда можно было рассчитывать, что на следующий год с наступлением холодов пернатые вновь появятся в том же месте. Департамент природопользования и охраны окружающей среды голосом Николая Дроздова увещевал москвичей закупать и приносить в лес кусочки несоленого сала и семена подсолнечника, тыквы, арбуза, гроздья рябины, орехи, сухофрукты. Синоптики стращали москвичей грядущими обильными снегопадами, смертные городские власти – холодным дыханием кризиса, который они решили компенсировать беспримерной благотворительной акцией: сорок чиновников администрации аппарата мэра и правительства города, а также других органов исполнительной власти намеревались добровольно сдать не менее двадцати литров крови. Акция проводилась по инициативе совета молодых специалистов городской администрации. Кто бы сомневался? На то и потребны молодые специалисты, чтобы с них кровь сцеживать в оплату продвижения по карьерной лестнице. Пол-литра молодой клерковой крови обеспечивали его переход из простого референта в старшие.

Но, несмотря на грозные прогнозы, столица безудержно готовилась к длительным развлечениям, основным содержанием которых по-прежнему оставались елки и застолья. Раскинувшиеся по Москве елочные базары дразнили Растопчина несбыточной мечтой – зажигать Кремлевскую елку. От огорчения Главный Риелтор Первопрестольной по сложившейся традиции зажигал под Новый год что попало: рынок «Пирогово», подворье Зачатьевского монастыря, дом старой постройки в Потаповском переулке, склад завода «Калибр» и по мелочи разное, как то: кухни общепита. Но это уже из баловства и для куражу. Главный Риелтор в изобилии насыщал Москву пиротехникой, потому что новогодние гуляния служили отличной маскировкой расчистки поверхности столицы под строительство целесообразных объектов на месте нецелесообразных.

Дел у всех было невпроворот. Уар, видя, как утекает московская плоть в преддверии праздника на Гоа, пытался блокировать рейсы в аэропортах. Параклисиарх снаряжал в Лондон Петрушку, который мог находиться там автономно, потому что пил своего воссоздателя – художника Эдуарда Галкина, считавшего этого ерника и беспредельщика самым мощным образом, одним из тех, на которых, пожалуй, и держится русская культура. При этом художник, случайно или намеренно, опускал в своем пассаже слово «народная». Так что даже «золотой век» вкупе с «серебряным» не могли тягаться с эстетикой народного любимца и затмить яркий петрушечий образ.